Сколько это длилось, наверное,
вечность. Чтобы не сойти с ума, я рисовал в воображении лицо Алисы.
Её глаза… И Киры. Маленький мой… Пытался вспомнить Данару, но
вместо неё всегда возникала искорёженная злобой и безумием маска
нюхачки. Это было так страшно, что я начинал кричать. Вместо криков
изо рта вырывались хрипы, и меня начинали бить сильнее.
В один из коротких просветов сознания
я услышал смутно знакомый голос:
— Четвёртые сутки пошли.
— Крепкий, — это уже Гоголь. — Но
если пожелаете, господин Волков, можем изменить воздействие.
Повысить, так сказать, эскалацию.
Я с трудом разлепил веки. Рядом с
Гоголем стоял интеллигентного вида мужчина. Лицо его было настолько
знакомо, что я совершенно искренне улыбнулся:
— Привет, док.
Он тоже улыбнулся, хотя его улыбка
скорее походила на оскал лабораторной крысы.
— Здравствуйте, Евгений. Вот и снова
встретились. Как ваши рёбра?
Это был тот самый врач, который
осматривал меня на базе. Вот уж кого я не ожидал здесь
встретить.
— Спасибо, хорошо. Значит, теперь вы
вместо Дряхлого…
Это была констатация, но док всё
равно кивнул:
— Так и есть. Видите ли, Евгений, мы
с господином Тавроди давно дружим, и как только возникла вакансия,
он не преминул предложить освободившееся место мне.
Я облизнул пересохшие губы.
— На базе вы мне казались… совсем не
другом Тавроди. Мне казалось, вы боитесь всех, кто там был.
— Зачем же бояться? Да и кого? Я
выполнял те же функции, что и Семён Игоревич здесь. Но там
возможности много ниже. А это так интересно изучать заражённых, —
он наклонился и заглянул мне в глаза. — Я бы и вас с удовольствие
изучил. Вы очень занятный экземпляр. Четвёртые сутки без сна,
бесконечные побои. Мобилизационный ресурс вашего организма весьма
велик, и мне бы хотелось выяснить его предел. К сожалению, вы нужны
господину Тавроди, а то бы я так просто вас не отпустил, —
последнюю фразу он произнёс с истинным сожалением.
— Док…
— Да, Евгений?
— Вы говорили, что все рано или
поздно попадают в Загон. Помните?
— Так и есть. Видите, я тоже
здесь.
— А моя дочь? Вы знаете, где она? В
тот раз вы сказали, что не знаете, где моя семья. Но мне кажется,
вы знали.
— Конечно, знал, Евгений. Кира очень
смышлёный ребёнок, а ваша жена… Она оказалась не менее ценным
материалом. Семён Игоревич определил её в группу испытуемых,
которым давали двойную дозу нюхача. Она выжила, но вряд ли это
можно назвать для неё удачей. Уже через два месяца она полностью
потеряла связь с реальностью, перестала звать вас, дочь, перестала
быть человеком. Слишком быстро, слишком. Два месяца — ничтожно
малый срок. А ведь порошок — это стратегический продукт. Он не даёт
эффекта нанограндов, но всё равно производит лечебный эффект и
позволяет манипулировать сознанием человека. На его основе можно
создать так называемых биороботов. Этим я и собираюсь заняться.
Представляете, человек с повышенными физическими способностями,
полностью подконтрольный, не задающий вопросов. Идеальная машина.
Идеальная!