– И зачем ты пришёл, если не хочешь меня убивать? – лениво приоткрыла глаз, столкнувшись с суровым взглядом альфы.
– Узнать, – неохотно процедил он, скрип стула, послышались шаги, а затем в ноздри ударил явственный запах собаки. Он был совсем рядом, я это чувствовала, слышала, как матрас прогнулся под весом Уэйна. Его сосредоточенный взгляд скользил по ему лицу, внимательно осматривая каждую чёрточку на нём, будто ища что-то. Должно быть, выглядела я достаточно паршиво. Знаете, почему вампиры не смотрятся в зеркало? Должно быть, боятся увидеть собственное отражение, перекошенное, озлобленное, со звериным голодом внутри убийцы, что глядит на тебя из недр прежнего себя. – Ты новообращённая, твои эмоции сейчас находятся на пике, – он поморщился, скривил губы, будто натыкаясь на стену непроходимой глупости. – В такие моменты легко потерять контроль, – мрачный взгляд сверлил меня, будто надеясь пробуравить дыру в моей голове.
– Я сдержалась, – хрипло отозвалась, зажмуриваясь. Это его опыт сверхъественной жизни или я настолько банальный и предсказуемый вампир? Впрочем, проницательность у Уэйна была развита достаточно хорошо, уж лучше, чем у меня, иначе бы он не стал альфой.
Пусть это место стало его после смерти отца, но стая не слишком радушно отнеслась к четырнадцатилетнему альфе, ещё мальчишке, который вознамерился стать во главе оборотней. По рассказам Алекса, после этого Уэйн сильно изменился, ему буквально пришлось выгрызать путь наверх, занимая своё законное место.
– Хорошо, – на мгновение его глаза удовлетворённо блеснули, – хотя бы от этой проблемы ты меня избавила. Стоило тебя выгнать, едва ты вернулась.
Последние слова резанули по мне словно нож. Я и глупость, можно сказать, синонимы, мы неразделимы, словно пара носков. Хотя сравнение неудачное, ведь носки имеют свойства теряться и оставаться без пары, а я была неразделима со своей глупостью. Возвращение сюда, спустя несколько лет, после того, как Уэйн выгнал меня отсюда, было моей ошибкой. Не самым правильным решением.
Но я скучала по этому городу, по чувству, что он дарил мне.
– Ты знал, что я вернулась?
– Конечно, – тон, будто разговаривает с неразумным ребёнком, объясняя ему вполне очевидные вещи, и хорошо если не в сотый раз. – Это мой город, Клара, мой. Я знал, что ты здесь, едва транспорт вместе с тобой пересёк черту. Понадеялся, что ты повзрослела и больше не будешь доставлять проблем, что ты не станешь маячить в моей жизни, словно большое, раздражающее пятно. И ведь знаешь что? Поначалу так и было: ты устроилась барменом, нашла этого типа, и, знаешь, я успокоился. И зря. Ты стала не просто пятном в моих глазах, ты стала моей головной болью, непрекращающейся мигренью с ворохом проблем. Ты создаёшь их так же часто, как дышишь, Клара, – его глаза опасно прищурились, а из горла раздался низкий гортанный рык, наполненный злостью.