— Запустила ты свой храм, Светозарная. Хреновая из тебя хозяйка. Вон какие мыши отожрались, с жеребенка размером… — Я не услышала свой собственный голос, скорее почувствовала его вибрации; слова, окончившиеся нервным смешком, взбесили моего противника. Жабомордый сгруппировался и прыгнул, распластавшись в воздухе по длинной, практически красивой… и смертельной для меня параболе. Я видела, знала, чувствовала, что не увернусь от этого прыжка. Так что я теряю?
— Во имя твое своею рукой я в жертву тебе отдаю!.. — Сминающий тело удар, хруст костей, боль, пронзающая всю меня от кончиков пальцев, сжимающих вошедший в грудь монстра клинок, до бедер, которые задними лапами полосовала бьющаяся в агонии тварь.
Я, пытаясь закрыться левой рукой, обмотанной плащом, из последних сил дернула головой в сторону, пропуская мимо удар когтистой лапы, и он пришелся по статуе за моей спиной.
И вспыхнул свет. И в нем я увидела, как монстр, разевая пасть, растворяется, истлевает, осыпаясь пеплом в последних конвульсивных позывах. Меч выпал из моей руки в воду, и я сползла по статуе вслед за ним, ощущая ужасную усталость и холод, ползущий от ног к животу.
— Кому ты принесла жертву, дитя? — Я слышала женский голос, но губы меня уже не слушались.
Я умираю, эгоистичная ты дрянь, неужели это так сложно понять?
— Я все слышу, чужачка. — Голос звенел металлом.
И я из последних сил выдавила улыбку.
Да пошла ты…
Я очнулась посреди молельного зала. Разрушения вокруг меня давали понять, что все произошедшее не было сном. Медленно я подняла голову с пола и сразу увидела ее. Богиня держала меч, закинув его плашмя лезвием на алебастровой белизны плечо, и смотрела на меня с насмешкой и презрением.
— Надо было оставить тебя подыхать за твои слова, чужачка.
Я села на каменном полу, осмотрев свои ноги, потом — ощупала тело и, наконец, снова подняла взгляд на божество.
— Ты могла помочь сразу.
— С чего мне тебе помогать? Ты — ненастоящая Эвелин.
— Как будто Эвелин бы ты помогла. — Прекрасный божественный лик исказился гневом, и сияние вокруг фигуры, доселе мягкое, вдруг начало резать глаза. Но божество молчало, и я продолжила, вдохновленная оставшейся без ответа дерзостью: — Не помогла бы. Ты ее бросила.