Ханс смотрел мне в лицо. В его глазах пылало нетерпение пополам со страхом.
«Дай ему то, что он просит. Исполняй!» — Последнее слово, словно шипастая плеть, ударило по моему разуму, мир вокруг задвоился от заволакивающих глаза слез, руки медленно воздели меч вверх, где он поймал прорвавшийся сквозь тучи солнечный луч.
— Давай. — Хриплый шепот на храмовом наречии. Я снова встретилась с комтуром взглядом, он опустил голову, подставляя шею.
— Во имя твое...
Сталь летит вниз.
Кровь тяжелыми брызгами осела на латных ботинках, густой волной подкатила к ногам, разливаясь темной вишней по белому снегу. Это было бы почти красиво, если бы не так тошнотворно-ужасно.
Божественный клинок, девственно чистый, будто живой, толкнул меня в ладонь рукоятью, ластясь, как сытый кот.
«Неплохо. Но когда будешь пронзать Дракона, фразу нужно будет сказать целиком».
Божество исчезло из моей головы, а я стояла над телом комтура, неуклюже завалившимся набок с задранными вверх цепью руками, и смотрела на темную густую кровь, что толчками изливалась из разрубленной пополам шеи, паря на морозе.
Меч с «обиженным» звоном выпал из моей ладони.
Если бы только я не решила играть на публику. Если бы я нашла иной выход. Если бы ты не был таким упрямцем. Что же я делаю...
Взгляд нашел в ране белеющий позвонок, и меня скрутила тошнота.