— В порядке... я... лучше... — не очень внятно попыталась успокоить их я. — Сон, просто... дурной сон. Сон. — Язык слушался плохо, и я злилась на саму себя. Мастер меча обеспокоенно обернулся на комтура, но тот сверлит его настолько недовольным взглядом, что Харакаш принял, кажется, единственно верное решение в данном случае.
— Я не могу ей помочь. Хочу, но не могу. А ты можешь. Но поможешь ли?
Ханс гневно фыркнул, но бережно просунул ладонь под мою голову, занимая место Харакаша, а островитянин отошел к входу, не сводя с меня взгляда.
Какое-то время в комнате царила тишина, но я уловила знакомое гудение там, за гранью доступного человеческому уху, и поняла, что храмовник что-то делает. Что-то, от чего кошмарный сон будто бы подернулся рябью, а потом и вовсе ушел куда-то в глубины памяти; ко мне медленно возвращались силы, а вот сам Ханс, казалось, потускнел, серея лицом. Не сводя с него взгляда, я заметила, как чуть углубляются морщины в уголках глаз, белок розовеет от появившейся капиллярной сетки, а седины в бороде становится чуть больше. Наконец комтур бережно опустил меня на подушку, и в тот же миг, когда его руки перестали меня касаться, струна прекратила вибрировать, и я вдруг увидела мир предельно четко и ясно, будто всю налипшую грязь смыло теплым летним ливнем.
— Ей нужно отдохнуть. — Встав, комтур обернулся к стоящим возле стены Харакашу и Альвину.
— Но я хорошо себя... — начала я, но тут же замолкла под строгим, уставшим взглядом храмовника.
— Нужно. Отдохнуть, — с нажимом произнес он, и я послушно кивнула. — Обучение защитницы нельзя больше откладывать. Я займусь этим с завтрашнего же утра. А с тобой, — невзирая на то, что я не видела, на кого смотрит Ханс, я бы поспорила на собственную руку, что слова адресованы мастеру меча, — мне надо поговорить. Сейчас же.
Он покинул комнату первым, за ним Альвин, последним — Харакаш, который вдруг обернулся на меня и подмигнул, прежде чем скрыться за косяком.
Островитянин и храмовник, негромко переговариваясь, вышли на улицу, явно не собираясь посвящать меня в тонкости своей беседы, а Альвин, закрыв за ними дверь, подпер ее спиной, очевидно, не собираясь нарушать какие-то там нормы этикета, глазея на принцессу, но при этом стоя начеку, чтобы наверняка услышать, ежели мне опять вздумается что-то учудить.