Но Васе было все равно. Он день за днем продолжал исправно ходить к моему дому по церковным праздникам, звать на дурацкие увеселительные прогулки и дарить цветы. И чем больше ходил, тем больше слухов вызывал. Это сейчас люди уже не удивляются, а первое время любимой городской сплетней на рынке было обсуждение отношений молодого диакона и местной некромантки. Ух, какие дебаты шли. Астафенко несколько раз приходил с проверками и пичкал друга антилюбовными сыворотками да отварами, надеясь, что того отпустит. Даже к гадалке ходил, пересилив собственные убеждения, и все без толку.
Втайне надеялась и я, однако зря. Не отпустило. Видимо, это мой крест. Точно такой же, как контракт со Смертью, навсегда перечеркнувший мои возможности на построение хоть каких-либо нормальны отношений.
— Да слышу я тебя, — огрызаюсь на лопату, которая нетерпеливо стучит в дверь ванной. Со вздохом умываюсь и несколько минут роюсь в косметичке, дабы привести себя в порядок. — Сейчас по делам пойдем. Надо в лавку оккультную заскочить к хвисам, а потом у нас дежурство на кладбище. Будем маньяка вылавливать…
В двери раздается звонок, и я мрачно отбрасываю тюбик помады в раковину. Да что же такое? Будет мне сегодня покой или нет?!
— Олежик, у меня ощущение, что ты жить без меня не мож… — распахиваю входную дверь не глядя, снимая магическую блокировку с замка, и с удивлением смотрю в голубые глаза Василия.
Вот вам и здрасьте. Вспомнишь диакона, он тут как тут.
— Привет, — с подозрением оглядывает меня Шумский, чуть прищуривая взгляд. — Как дела?
— А как у меня могут быть дела, Шумский? — невольно огрызаюсь, разворачиваясь и шагая обратно. Пара минут на подкрашивание губ, поправляю волосы и иду к висящей легкой ветровке, небрежно брошенной на тумбу. — Ваши люди в саванах похоронных мне чуть квартиру не разнесли!
— Прости, — с сожалением произносить Вася, отходя и пропуская меня вместе с лопатой, пока я, прыгая на одной ноге, натягиваю ботинок. — Я им говорил, что веду с тобой переговоры о включении тебя в группу, ведущую расследование…
— Шумский, — перебиваю его, разворачиваясь к диакону так резко, что он невольно отскакивает. За дверью напротив раздается тихий скреб соседки: опять Марина Ивановна к глазку прижалась и стетоскопом от аппарата давления пытается наши разговоры подслушать.