На следующий день брат Гамут отчитал меня за то, что я убежала, да еще и зимой, и без провизии. Я умылась, переоделась в сухую одежду и сидела на койке в лазарете, а он заставлял меня выпить ещё одну чашку горячего чая.
Я сделала глоток.
– Я думала, вы будете рады, что я уйду.
Он посмотрел на меня своими серыми глазами, приподняв кустистые брови.
– Последние несколько дней были непривычно тихими. Честно говоря, некоторые надеялись, что ты не вернёшься. Тем не менее, братья и сестры доверяют брату Тислу и преданы ему. Многим он дал кров и указал дальнейший путь, когда они бежали из провинций, где шла война. Если он говорит, что мы должны спрятать тебя здесь, его воля будет исполнена. И некоторым ты стала нравиться после того, как спасла сестру Пастель из пожара.
Несколько дней назад я бы что-нибудь съязвила. Я бы не позволила себе признаться в том, что меня волнует мнение последователей Форса обо мне. Но, как ни странно, я была рада тому, что завоевала их доверие.
– Как твоя лодыжка? – спросил брат Гамут.
Я пожала плечами.
– Ваш чай помогает.
– Хорошо. Пей еще. Тебе нужно встретиться с Аркусом в библиотеке для беседы.
Я застонала.
– Лучше скажите для взбучки.
– Ну, пропесочит тебя, не без этого. Но он успокоится, как только выпустит пар. – Он помолчал. – Думаю, он беспокоился о тебе.
Я усмехнулась.
– Аркус – это глыба льда. Если у него и есть какие-то чувства, то уж точно не для меня.
– Ледокровному не так-то легко признать свои чувства или даже допустить, что они у него есть. Среди последователей Форса больше всего ценятся логика и самоконтроль. Но нам надо идти. Ты не должна заставлять его ждать.
Я вздохнула и последовала за ним из лазарета.
* * *
Когда мы вошли в библиотеку, за одним из столов сидела высокая монахиня с узким острым носом. Тонкой рукой с длинными пальцами она держала кисть, которой с величайшей осторожностью водила по пергаменту. Каждое её движение было легким и точным. Я заметила, что гобелен с изображением Темпуса был очищен от дыма и сажи и теперь висел на стене, прикрывая разбитое окно.
За монахиней, в самом темном углу комнаты, задумчиво сидел Аркус. Его присутствие наполняло воздух почти гудящим напряжением. Он сидел в деревянном кресле, которым я несколько дней назад пыталась разбить окно, пальцы его ритмично стучали по подлокотнику.