Слезы катятся по щекам, я не могу и не хочу их останавливать в надежде, что вместе с ними вытечет по капле боль, которая терзает сейчас мою душу.
— Н-е-е-е-т… — срывается с губ стон. — Н-е-е-е-т…
— Виктор Михайлович, пациентка пришла в себя! — слышу далекий крик.
Палата тут же наполняется людьми в белых халатах. Ко мне наклоняется симпатичный молодой доктор и участливо спрашивает:
— Как вы? Понимаете, где находитесь?
— Д-да, к-кажется, — заикаюсь в ответ. — В больнице.
— Отлично! — доктор потирает ладони. — И как вас зовут, прекрасная незнакомка?
«Вероника Бессонова», — хочу сказать, но замираю: если назову себя, Кирилл обязательно разыщет меня и завершит начатое.
— Н-не знаю, — выдавливаю едва слышно.
— Имя не помните? А фамилию? Как вы получили травму, тоже не помните? — допрашивает доктор.
Я молча плачу. Его голос становится все тише и растворяется в воздухе едва слышным шелестом. Даже не замечаю, как палата пустеет. Какое-то время лежу в тишине, перебираю моменты вчерашнего вечера.
Кто же меня спас?
Я совершенно не помню водителя. Последнее, что выдает мозг, это свет фар, визг тормозов и железистый запах мокрой травы. Или это запах моей крови?
Трогаю голову. Она полностью перевязана бинтами, а сверху надета сетка. Кажется, такая повязка называется шапочкой. Волосы торчат свалявшимися клочьями, но какая разница, как я сейчас выгляжу?
Дверь палаты снова отворяется, теперь входят трое врачей в белых халатах. Впереди высокий и крепкий мужчина. Сразу видно: любитель потягать штангу на досуге. Еще и позер: рукава халата натянуты так, словно вот-вот порвутся.
Все это отмечаю мимоходом. Вжимаюсь в подушку, чтобы (не дай бог!) не прикоснулся. Кожа покрывается мурашками от омерзения. Кажется, у меня до конца жизнь останется недоверие и ненависть к таким накачанным красавчикам, как мой муж и этот доктор.
Но лицо врача обеспокоено, свет падает на радужку карих глаз, она отдает золотом, и это медовое сияние неожиданно успокаивает. Он о чем-то спрашивает, но я так устала, что нет сил отвечать. Просто закрываю глаза и делаю вид, что засыпаю.
Несколько дней я не выхожу из палаты. Кружится голова, подташнивает. А после того, как Виктор Михайлович говорит, что у меня случился выкидыш, еще и наваливается смертельная апатия.
Теперь мне еще меньше хочется жить. Зачем? Для кого? Я потеряла ребенка, любимого человека, возможно, все свое имущество.