Составилось о Яснополянской школе на этом основании неправильное мнение, которое я не раз слышал, что будто школа Льва Николаевича похожа вроде на цыганский табор или на сельскую сходку со всеми ее дикими безобразиями. Все это ложь: особых шалостей в школе никогда не замечалось, – разве уже явится какой-нибудь беспардонный шалун и начинает в школе затевать уличные игры; так такого шалуна сами ребята сейчас же проводят из школы без церемоний. Был у нас такой шалун – Федька Резун, несказанный мастер на шалости. Но лишь только он забалуется, как ребята начинают его урезонивать:
– Ну, Федюха, если хочется тебе играть, ступай на улицу, а нам не мешай. Тебе небось не понравится, если ты будешь молотить на гумне, а мы придем к тебе да будем играть на току?
Впрочем, бывали случаи, что на таких, как Федька Резун, никакие доводы товарищей не действовали. Тогда начиналась товарищеская потасовка, для укрощения которой мне приходилось принять меры усмирения; но граф в таких экстренных случаях уходил из школы, в дела ребят не вступался. Но, повторяю, все это было весьма редко.
Я свыкся со школой в течение одного месяца, и граф все чаще и чаще стал оставлять меня одного с ребятами, разве когда вечером придет позаниматься; более всего занимали его ребята, которые любили арифметику. Тогда я, видя, что мне особого дела нет, уходил к себе в комнату или в контору, где по совету графа присматривался к конторским делам, что мне впоследствии пригодилось, потому что граф, уезжая за границу, рассчитал конторщика, возложив на меня и конторские обязанности.
С. И. Плаксин
Граф Лев Николаевич Толстой среди детей
(Очерк из моих воспоминаний)
‹…› Наш хозяин отлучался ежедневно из виллы в 6 часов утра в город и возвращался лишь к 8 часам вечера, к обеду.
Дождь барабанил в окна нашего обширного зала, в котором весело трещал камин, а накрытый стол, ярко освещенный канделябрами и уставленный вазами с фруктами и бутылками, приветливо манил к себе.
Все мы собрались к обеду в ожидании хозяина, который почему-то на этот раз опоздал.
Хорошенькая жена его, вероятно, в силу быстрой циркуляции испанской крови, то и дело подходила то к одному, то к другому окну, произнося сквозь зубы какие-то непонятные нам слова.
Старушка – мать хозяина сидела в своем вольтеровском кресле и что-то вязала; моя мать разбирала какую-то новую пьесу, нервно ударяя по клавишам, а я с бонной играл в лото.