«Скажите ему (то есть Пантелееву), что я такой дряни не пишу»[248].
В начале 1863 года я покинул Тулу. Но и после мне приходилось встречаться со Львом Николаевичем. И, между прочим, в Москве в 1868 и 1869 годах, в Чертковской библиотеке[249], где я был помощником библиотекаря П. И. Бартенева (издатель «Русского архива»). Бартеневу Лев Николаевич поручил тогда и издание «Войны и мира», после того как начало этой поэмы под заглавием «1805 год» было напечатано в «Русском вестнике». Мне приходилось держать и корректуру первого тома «Войны и мира». Во время печатания этого произведения Лев Николаевич и заходил в Чертковскую библиотеку. Однажды он попросил меня разыскать все, что писалось о Верещагине, который в двенадцатом году был отдан Растопчиным народу на растерзание, как изменник. Помню, я собрал множество рассказов об этом событии, газетных и других, так что пришлось поставить особый стол для всей этой литературы. Лев Николаевич что-то долго не приходил, а когда пришел и я указал ему на литературу о Верещагине, то он сказал, что читать ее не будет, потому что в сумасшедшем доме встретил какого-то старика – очевидца этого события, и тот ему рассказал, как это происходило.
Затем я встретился со Львом Николаевичем в 1878 году летом на железной дороге, когда он со всем своим семейством ехал из самарского имения в Ясную Поляну. Я проехал тут со Львом Николаевичем от станции Пачелмы Сызрано-Моршанской дороги до Ряжска. И в этот раз Лев Николаевич рассказывал мне о своем душевном состоянии, которое чуть было не привело его к самоубийству и разрешилось возвращением к вере, которую исповедует наш народ. В это время Лев Николаевич исполнял все церковные обряды, говел, соблюдал посты, причащался.
В последний раз я виделся со Львом Николаевичем в марте 1899 года и провел в беседе с ним два вечера у него в доме, в Москве, в Хамовническом переулке.
Этим и ограничились мои личные сношения со Львом Николаевичем.
А. А. Эрленвейн
Отрывки из воспоминаний о Ясной Поляне
1861–1863
(Посвящается «друзьям минувших дней»)
I
Полная луна с высоты своего чертога озаряет мягким лучистым светом всю окрестность. Деревня, барский двор, сад, березовая аллея, пчельник, ближние и дальние рощи, окутанные таинственным полумраком, погружены в глубокий сон. Сквозь чащу дерев мелькает освещенный пруд. Дальше, по другую сторону пруда, на полуоткосе раскинулась деревня. Тишь и гладь кругом. Из окружающей полутьмы дерев в ослепительной белизне вырезывается Яснополянская усадьба. Там еще не спят, видны силуэты движущихся фигур.