– Пущай их подумают.
Вечер этого дня был у нас особенный, как торжественный праздник. Все были веселей веселого. Играли в лапту со Львом Николаевичем и бегали до упаду.
Потом сидели на террасе, беседовали, говорили шутки, которые всегда были у Льва Николаевича наготове. Он рассказывал нам сказки, страшные и смешные, пел песни, прикладывая слова к нам. Начал с меня:
Уж ты, Васька-карапуз…
Кабы скушал ты арбуз…
То-то бы ты подрос…
Кирилл стоит,
В окно глядит…
и т. д. каждому.
Лев Николаевич вообще был ужасный-ужасный шутник; не пропустит случая, чтобы как-нибудь всегда не пошутить, не посмеяться.
Называл он нас разными прозвищами. Он часто это делал. Тараса Фока нова называл «Мурзик», меня – «Васька-кара пуз», Кирюшку – «Обожженное ушко» и т. д. Я один раз спросил его:
– А как бы нам вас прозвать?
– А вы еще до сих пор не знаете, как меня маленького дразнили? Я вам не говорил?
– Нет.
– Меня дразнили Левка-пузырь.
Мы все, засмеявшись, спросили:
– Почему вас прозвали пузырь?
– Я был толстый, надутый, как дыня. Вот меня так и прозвали[281].
Вечер у нас прошел по-прежнему скоро за полночь. Я сказал Льву Николаевичу:
– Как вы скоро сочинили про нас песни.
Стали прощаться, но Лев Николаевич остановил нас и сказал:
– Напишите мне от себя письма.
Мы, пораженные новостью, не зная, что писать, спросили:
– Какие письма и что нам писать?
– Ну опишите, что вы дома делаете и как живете.
Когда мы пришли с составленными письмами, подавая один за другим, он прочитал молча и никому ничего не отвечал. Прочел все и потом взял одно письмо и начал читать вслух:
«Лев Николаевич. Мы бедные, и кабы вы дали мне денег, я бы стал торговать и был бы богатым. Данила Козлов».
Прочел письмо Лев Николаевич, положил его и сказал:
– Такие письма, Козлов, нехороши. Мне не нравится. Потом взял другое письмо, просмотрел его молча и сказал мне:
– Морозов, а ты все это правду мне описал?
– Вы сказали же написать, что мы делаем и как живем. Я же написал, думается мне, правду.
Лев Николаевич улыбнулся мне, как бы отдавая за письмо мне благодарность, и мурлыкнул что-то, – я не разобрал.
Писание сочинения.
Близость со Львом Николаевичем
Читали мы как-то вместе со Львом Николаевичем одну книгу. Не упомню заглавие книги, но книга была очень хороша. Я часто спрашивал Льва Николаевича, останавливаясь на точках, с вопросом: