Прямо с порога мама начала говорить.
Она сообщила:
— Я ничего не понимаю. Позавчера
зашёл участковый, сказал, что Саше нужно срочно зайти в паспортный
отдел милиции со свидетельством о рождении и с моим паспортом. Я
зашла к ним вчера, и получила от ворот поворот. Мне сказали, что
вызывали не меня, а Сашу. Не знаю, что и думать.
— Ничего и не думай, — сказал я,
спускаясь с чердака. — Всё просто. Кириллин… ну, не он один
распорядился. В общем, есть распоряжение, приказ, постановление… Не
знаю, как это правильно назвать. Короче, мне должны оформить
паспорт.
— Что за чушь?! Какое может быть
постановление? Паспорт выдают в шестнадцать лет.
— Ну да, в шестнадцать. Только мне в
воскресенье исполнилось не только восемь лет, но и семьдесят один
годик. Ну ладно, пусть даже семьдесят. Это для круглого счёта. В
общем, Кириллин это ещё раньше знал, как и некоторые члены Академии
наук. Теперь знают ещё некоторые в Совете Министров и в ЦК КПСС.
Например, Брежнев.
Слушали мою речь молча. Все четверо.
Мама, бабушка дед, брат. Никто не мог возразить на мой
железобетонный аргумент.
— Ещё вот это, — показал я бумагу, в
которой было прописано, что «Александр Иванович Огнём, рождения 10
июня 1954-го года постановлением Верховного Совета и Совета
Министров СССР, признан полностью дееспособным со всеми вытекающими
последствиями». Стояли подписи и гербовая печать.
— Вот достукался, — сказала мама.
— Я никуда не стучался, — возразил я.
— Это катастрофа, уничтожившая часть времени, меня до этого
достукала.
— Что же теперь будет? — встревоженно
спросила бабушка.
— Всё то же, что было, — ответил
дед.
— Конечно, — подтвердил я, — всё
будет даже лучше, чем уже было в будущем. А ещё, — съязвил я, глядя
на брата, — устроюсь в нашу школу учителем физики и не буду ставить
троечки двоечникам. Ну ладно, Вову как-нибудь за уши вытяну в
троечники с минусом.
— Да пошёл ты знаешь куда! — обиделся
брат и выбежал из дома на улицу.
— Ну зачем ты так? — упрекнула меня
мама. — Всё-таки он, хоть и немного бестолковый, но твой брат.
— А что, думаешь, он поверил в такой
ужас? Что я буду преподавать у них физику?
— При чём тут это?
— Правильно, — сказал дед, — так ему
и надо, этому бестолковому лбу. Семнадцать лет, а мозги как у
дошкольника.
Все ушли в переднюю комнату, а я
полез к себе на чердак. Надо было собрать ещё один энцефалофон —
двадцать третий по счёту и последний, не считая моего. Но тут снизу
послышался возбуждённый голос деда: