— До свидания, Елена Сергеевна.
— До свидания, — засмеявшись,
ответила она.
Мы с бабушкой и Алёшкой вышли из
отделения милиции. Я сказал бабушке, чтобы она шла домой без меня,
что мне надо переговорить с Алёшкой. Она не стала ни о чём
спрашивать. Наверное, сама уже до всего догадалась.
Когда бабушка ушла, я сказал
Алёшке:
— Ну, здравствуй, Алексей Филиппыч. Не думал я, что
посчастливится нам с тобой свидеться.
Алексей Филиппович Орехов до
катастрофы, откинувшей планету по времени на шестьдесят два года
назад, был учителем рисования и черчения в школе пристанционного
посёлка Великово. Алексей в 1980-м году окончил горьковское
художественное училище (ГХУ). Когда я в 2022-м году устроился в ту
школу на работу учителем физики, Алексей уже имел почти
сорокалетний педагогический стаж. И вот, на тебе. Планетарная
катастрофа, устроенная «оборотнями в погонах», подкупленными
местным олигофренистым олигархом Шакалевичем. Снова 1962-й год,
Алексею три года и семь месяцев.
Мы сидели на краю песочницы. Кроме
нас двоих, там никого больше не было. Алёшка уже был не таким
угрюмым, каким я его видел днём раньше. Он ведь раньше думал, что
он единственный, помнящим исчезнувшее будущее. Когда он узнал о
том, что есть ещё двое, то есть я и бывший в будущем генералом Саша
Лебедь, ему и правда стало немного легче. Тем более, что один из
тех, кто помнит, то есть я, оказался его старым приятелем.
И всё равно мне было легче, чем
Алёшке. Я ведь так и не создал свою семью. Так уж получилось. Но
зато я, в отличие от Орехова, никого и не потеря. Даже приобрёл,
потому что у меня снова есть мама, бабушка дед и брат. А в деревне
Плосково Борского района есть и отец Иван Ульянович.
А вот от Алёшкиной будущей семьи
осталась только его бывшая будущая жена. Она, в отличие от Орехова,
не помнит будущего. Это та трёхлетняя малышка, которую я вчера
видел в песочнице. Ни сына, ни двух дочерей, ни внуков не
существует в этом, в 1962-м году. Вот главная причина, из-за
которой Алёшка был таким не по-детски печальным. Память об
исчезнувших родных ему людях тяжёлым грузом лежал у него ла на
душе.
Я после всего случившегося уже
начинал кое-что понимать в природе сознания. Понимал, хоть и не
очень чётко, почему, как и на каком этапе возникает то самой
уникальное «Я», то ощущение себя. Понимать это я стал недавно, и
лишь потому, что мой мозг не забит ни религиозными догмами о душах,
ни «теорией сознания», придуманной диалектикнутыми на всю голову
диалектическими материалистами.