Неприятное воспоминание чуть-чуть не вернуло мечтателя на бренную землю, но слишком приятен был придуманный эпизод его придуманной жизни! (да, покажем счастливые лица, получивших сообщение поклонников… пятерых… н-н-н-нет… мало… но если больше… динамики не будет…н-ну…семерых, да… семерых), сообщение тиражируется и вот уже миллионы, нет, десятки, сотни миллионов счастливых глаз смотрят на его изображение, передаваемое по спутнику и почти молятся о том, чтобы поймать любое движение, даже поворот головы… и вот он поднимает глаза вверх, к небу (это будет эффектно! Надо будет снова сказать Джинни, чтобы написала приятную музычку для этого момента, в прошлый раз у нее довольно неплохо получилось…а на вид такая….идиотка…) – лллля-ля-ля-ллляллля – запиликало у него в голове …Так, а! он поднимает голову, чувствует изливаемые на него потоки любви и восхищенного благоговения тех, кто сейчас смотрит на него, и помахивает им рукой… Слезы умиления и радости потекли по глупо улыбающейся физиономии мастера, и в самый последний момент он поймал себя на том, что в этой, другой, реальности он стоит задрав голову посреди редко посаженных деревьев и действительно собирается помахать небу рукой.
Из забытья его выдернуло небольшое происшествие, которое имело большие последствия не только для самого режиссера, так редко в последнее время спускавшегося с облаков на бренную землю, но и для всего человечества.
Режиссер вообще человек был не злой и, не сказать, чтоб очень глупый. Для своего окружения он был весьма неплох в том смысле, что знал цену и себе, и другим, и абсолютно адекватно оценивая беспросветную тупость большинства своих собратьев по цеху, понимал, что и он недалеко ушел от них в познании мира.
В свое время он окончил неплохой колледж по… неважно какой специальности – прошли годы, и он благополучно об этом забыл – и теперь оценивал происходящее в мире не только с точки зрения того, что на сей счет говорится в средствах массовой информации, но и частенько имел свое собственное мнение. Впрочем, мнение это никого не интересовало, и единственными слушателями его глубокомысленных, и иногда весьма ироничных откровений на этот счет были его охранники, которых он нанял после ошеломительного успеха его дебютной картины, потом оставил для поддержания имиджа, а когда уже никого не интересовали ни он, ни его картины, ни даже его имидж, просто оставил этих простых ребят, как он их называл, для компании.