У ворот и на территории имелась вооружённая охрана. Справа я
заметил наполненный машинами гараж. Три человека в синих
комбинезонах занимались ими.
- Здесь ты будешь жить, - сказал Князь, когда мы остановились у
крыльца и вышли из автомобиля. – По крайней мере, первое время.
Задрав голову, я рассмотрел каменный герб над большой
двустворчатой дверью – львы, держащие щит, увенчанный рыцарским
шлемом, из которого росло раскидистое дерево.
- Это мой дом? – спросил я. – То есть, моих родителей?
Мне на плечо легла рука Князя.
- Нет, Владимир, - проговорил он слегка удивлённо. - Ты, похоже,
многое позабыл, пока жил в монастыре. Хотя, вроде, не так уж и
много времени прошло… В общем, это мой дворец. А твой особняк…
несколько опустел в последнее время. Придётся тебе пожить со мной.
Не возражаешь?
Ха! Как будто он действительно нуждался в согласии ребёнка!
- Нет, - ответил я.
- Пойдём. Устрою тебе небольшую экскурсию по дому. Заодно
покажу, какие комнаты тебе отвели.
Едва мы поднялись по ступенькам, как дверь отворилась, и на
пороге предстал высокий дворецкий в ливрее. Прямой, как столб, он
окинул меня взглядом и отвесил Князю поклон.
- С возвращением, Ваша Светлость.
- Привет, Макар. Знакомься, Владимир: это главный человек в
доме, его зовут Макар. Мой дворецкий. Макар – Владимир Оболонский.
Двоюродный племянник. Будет жить с нами.
- Счастлив слышать, господин, - слуга и мне отвесил поклон, но
поскромнее того, что достался его хозяину. – Покои готовы, как вы и
велели. Я велю принести туда багаж юного…
- У него нет багажа, - перебил Князь. – Всё придётся покупать
заново.
- Понимаю, господин.
- Мы осмотрим дом.
- Разумеется.
Пока Шереметев водил меня по дворцу, который, вероятно, по
местным меркам был довольно большим, я размышлял, как себя
вести.
Разумеется, о том, чтобы рассказать правду, не могло быть и
речи. Этот вариант я сразу исключил. Придётся притворяться тем, за
кого меня принимают, - пацаном, которого Князь решил приютить после
смерти родителей. Спасибо, ему, кстати. Хотя никогда бы не подумал,
что человек вроде него способен на сентиментальность. И что он стал
бы разыскивать чужого ребёнка, пусть даже и родственника,
исключительно из добрых побуждений. Вероятно, ему от меня – вернее,
Владимира Оболонского – что-то нужно. Надо понять, что.