Степан не решался поведать об
опасениях охотнику, полагая, что после этого он и вовсе к нему
прилипнет, а нянька ему была не нужна. Анатролий, конечно,
рассказал много интересного и дал немало пищи для размышлений, но
Степан хотел и сам насладиться местными красотами, всё разведать и
на всё посмотреть. Анатролий ходил по пятам, дышал в затылок, будто
намеренно издевался. Вот уж действительно тролль. Его оправдывало
только то, что охотники являлись здесь чуть ли не единственными
представителями цивилизации и, возможно, негласно или голословно
были местными смотрителями заповедной зоны. Они исполняли роль
хранителей культуры, оберегали старинные обычаи и обряды ненцев от
внешнего вмешательства, способного невзначай просочиться от
расторопных приезжих. Степан думал, что именно поэтому Анатролий
так над ним пасся, щедро одаривая излишним вниманием, и не хотел
пускать его в самоволку. Он старался относиться к навязчивому
поведению охотника с пониманием.
День оказался и без того насыщен
событиями. Степан возлагал большие надежды на предстоящий Гланаван,
а ещё хотел, если повезёт, принять участие и в охоте. Самые лакомые
кусочки экскурсии, как и ожидалось, оставались напоследок. Степан
уже долго находился на улице и изрядно продрог. Кругом трещали
студёные морозы, тело знобило от холода. Хотелось поскорее нырнуть
в чум, укрыться оленьим одеялом и согреться в тепле.
Прохаживаясь вдоль протоптанной дороги, Анатролий
подвёл Степана к мужчине средних лет со всклоченными
волосами, по-азиатски узкими глазами, редкой щёточкой усиков
под носом и грубым, обветренным лицом. Его кожа блестела на солнце,
а сам незнакомец источал омерзительный, едкий запах. Это был Пайрия
– хозяин чума, в котором Степану предстояло переночевать, и по
совместительству глава местного племени. Его отец, дед и прадед в
своё время тоже считались вождями родовой общины, только вот, судя
по поведению охотников, Пайрия ей полностью не владел. Он сидел на
нартах рядом с жилищем, напевая весёлую песню на родном языке, и
строгал ножом черенок, посыпая под ногами снег мелкой древесной
стружкой. Его длинные костлявые пальцы, напоминающие побеги спаржи
и умело орудовали инструментом. Губы цвета ржавчины то и дело
растягивались в улыбке, обнажая гнилые зубы с большими
промежутками. Степан не понимал, как Пайрии удавалось так играючи
управляться с заготовками. Он был ещё не слишком стар, но уже и не
молод, чтобы действовать так шустро, к тому же его руки не
выглядели особенно приспособленными к подобной работе. Ко всему
прочему стоял мороз, ладони Степана согревали плотные кожаные
перчатки, но кончики пальцев всё равно едва чувствовались. Видимо
нужно было долго жить в Заполярье, чтобы как следует привыкнуть к
экстремальным условиям холода.