— Павел Лаврентьевич, — спросил я. — Вы хорошо расслышали мою
фамилию?
— На слух не жалуюсь, — обиженно сказал Тишин. — Ваша фамилия
Волков. И что? Погодите! Вы хотите сказать, что…
— Вот именно, — кивнул я. — Я не просто Волков. Я — тот самый
Волков. Законный владелец этого поместья. И оно не передано мне по
прихоти императора. Император восстановил мое законное право.
— Не верится, — покачал головой Тишин. — Просто не верится. Я
читал вашу историю в Сети. Но считал, что это — обычное
журналистское вранье, выдумка! А потом новости с Императорского
турнира! Я ведь смотрел запись! Как же я вас не узнал?
Тишин вскочил из-за стола и пробежался по кабинету, изумленно
разглядывая меня.
— Хотите чаю? — неожиданно предложил он.
— Лучше кофе.
— Екатерина Андреевна! — громко крикнул Тишин.
В кабинет заглянула секретарша. На ее лице застыл испуг.
— Принесите Никите Васильевич кофе, а мне чай, как я люблю.
— Одну минуту, Павел Лаврентьевич, — прошептала секретарша.
Бросила на меня любопытный взгляд и исчезла.
— Я редко кого-то чаем угощаю, — усмехнулся Тишин. — Вот ей и
любопытно.
— Даже проверяющих из Столицы? — усмехнулся я.
— Их — тем более! — отрезал Тишин. — Дела у меня в порядке,
взяток не беру и за место не держусь. У моего отца имение под
Кишиневом, давно зовет дела принять. Так что служу, пока нужен. А
как захотят убрать, сам уйду.
Он достал из ящика стола вазочку с пряниками и подтолкнул ее ко
мне.
— Угощайтесь, Никита Васильевич! Надеюсь, вы не стали завтракать
в гостинице? Иначе не завидую вашему желудку.
Я взял из вазочки пряник и протянул его в пустоту.
— Угощайся, Потап! Заслужил.
Мокрый язык коснулся моей ладони, и пряник исчез.
Тишин изумленно вытаращил глаза.
— Это кто, демон?
— Хуже, — вздохнул я. — Вечно голодный медведь.
Потап, довольный пряником и вниманием, тут же вывалился из
Тени.
— Он нас не заметил, Никита! — радостно сообщил мне Умник. —
Потап молодец, правда?
— Правда, — ответил я менталисту. — А теперь немедленно
скройтесь! Если вы напугаете секретаршу…
Договорить я не успел.
Дверь кабинета открылась, и вошла Екатерина Андреевна с
подносом, на котором стояли чашки, молочник со сливками, и что-то
еще фарфоровое и хрупкое.
Первое, что она увидела — радостная медвежья морда.
— Медведь! — жалобным голосом воскликнула секретарша. —
Мамочки!