Руководительница идёт к своему кабинету. А мы, застыв, так и стоим в коридоре в обнимку.
— Красинский желает видеть тебя на ланче. Чёрт, вечно этот замок заедает, — скривившись, дёргает она ручку.
— А разве ваш переводчик, застрявший в пробке, не приехал уже? — спрашивает за меня Маша.
— Приехал, да только генеральный хочет Иванку. Во! — Толкает она открывшуюся дверь. — Наконец-то. Спускайся вниз, девочка, нас ждут великие дела.
В ресторан я захожу с таким лицом, будто кто-то из моих близких знакомых вот прямо только что умер. Весёлый американец машет мне как старой знакомой, а генеральный директор вертепа, в котором я имею честь проходить практику, любезно и очень показательно отодвигает для меня свободный стульчик. Возле себя, естественно.
Я набираю в грудь побольше воздуха и просто абстрагируюсь от всего происходящего. Довольную физиономию Красинского-старшего при моём приближении можно хоть сейчас вешать на рекламный баннер. Ну вот что он ко мне прицепился? Димы, слава богу, за большим круглым столом нет. А то его мнение о том, что я «папина девочка» укрепилось бы ещё сильнее. Тоскливо и пусто на душе.
Официантка навязчиво пытается впарить мне суп и жаркое, а я хочу как можно скорее убраться отсюда. Я зла на Диму и его выводы, а ещё на саму себя — ведь несмотря на то, что он наговорил, я всё равно оглядываюсь и ищу его глазами. На душе неспокойно, он для меня какой-то особенный.
Переводить за столом в принципе нечего, думаю, «как это вкусно» и «можно ли мне воды» они сказали бы друг другу и без моего участия. Но Красинский-старший доволен как кот, нажравшийся сметаны. Часто смотрит на меня, придвигается ближе.
Но вдруг американцу приходит в голову рассказать анекдот, я его перевожу и, скорее ради любезности, чем от накатившей на меня радости, громко и раскатисто смеюсь.
Мой наигранный хохот разрывает тишину пустого вип-зала и, поддерживая мою весëлость, Красинский-старший тоже смеётся, затем кладёт руку на спинку моего стула и, наклонившись к уху, шепчет:
— Отлично, милая, просто чудесно.
Какая я ему милая?! Неужели он не чувствует мою отстраненность? Ведь он же богатый и успешный, должно же у него быть какое-то бизнес-чутьë? Или это потому, что Дима ему постоянно вставляет палки в колеса? И ему просто нравится злить сына?