У нас с Олей все развивается довольно быстро, но чего тянуть-то?
Мы не подростки, чтобы месяцами держаться за руки и вздыхать при
луне. Нас тянет друг к другу, ладим мы неплохо, а как там сложится
с бытом — не узнаем, пока не попробуем. Похоже, оба мы подустали от
одиночества. Попробовать пожить вместе решили у Оли. От нее чуть
дальше до офиса, чем от моей квартиры, да и места у меня больше, но
все-таки в приоритете Федя с его школой. Зато начну наконец
нормально питаться, а то вечно лень готовить для себя одного, вот и
обхожусь казенной едой из кулинарии.
— Оль, скажи пожалуйста, а почему ты до сих пор работаешь в
областной больнице? Наверняка же с твоим Даром тебя куда только не
звали…
Этот вопрос интересовал меня с первой встречи, но задать его
раньше я не решался — не хотелось бы, чтобы Оля подумала, будто я
попрекаю ее маленькой зарплатой. Я, конечно, в состоянии обеспечить
всем необходимым свою женщину и ее ребенка — бизнес понемногу
выходит на стабильную прибыль, а если бы это было не так, я бы
придумал еще что-нибудь. Но любопытно, отчего Оля не ушла в одну из
новомодных частных клиник, которые весь город обвешали рекламой
«больше половины персонала — одаренные в медицине».
— Да, зовут постоянно — и звонят, и даже в отделение приходили
несколько раз будто бы на прием, — Оля улыбается. — Зарплату в три
раза выше предлагают. Но я уже привыкла, коллектив замечательный у
нас. А потом, все люди имеют право на лучшую медицинскую помощь, не
только богатые. И у нас случаев тяжелых много, а в эти частные
клиники все больше с прыщами обращаются. Вот я и решила, что
счастье — оно не в деньгах.
Может, грешновато так думать, но все-таки мне повезло встретить
Олю именно теперь, когда она овдовела. Такие женщины редко остаются
в одиночестве, мужчинам своим не изменяют и не разводятся.
Парковую тишину прорезает скрежет настраиваемого микрофона. Кому
это в субботу неймется? А, вроде я видел объявления о митинге
протеста против сокращения рабочих мест и еще какой-то
дискриминации. И, похоже, это все будет как раз у нас по пути,
обходить кружными дорожками слишком долго — уже темнеет. Ладно,
посмотрим хоть, чем люди возмущаются.
— Семнадцатого декабря у меня болел ребенок, — разносится над
парком усиленный динамиком женский голос. — Я только и мечтала,
чтобы он скорее выздоровел и не болел больше. Разве могла я думать
в этот момент о работе? Неужели ваша мать хотела бы чего-то другого
на моем месте? Так почему меня теперь сократили с работы? Я —
экономист с десятилетним стажем, а сейчас целый отдел заменяют
двумя одаренными сотрудниками!