Фура пронеслась через два ряда от
них. Первую полосу автомобилей смяло в гармошку, какие-то отбросило
во второй ряд, который сдвинулся и поредел, так как многие
последовали примеру тех, кто обычно пристраивается за каретой
скорой помощи, объезжающей пробку. У Влада был всего один шанс
воспользоваться прорехой, и он его не упустил. Делика заскрипела,
так как промежуток быстро закрывался, и ее бок проскрежетал о бок
соседней легковушки, но Вангерман уже оценил преимущества
микроавтобуса с защитной дугой на бампере, полным приводом и
высокой посадкой. Сто восемьдесят пять лошадей тоже имели не
последнее значение. Чтобы пристроиться в хвост к фуре, пришлось
пробиваться, но думать про мелкие повреждения уже не
приходилось.
Фура-локомотив, собрав за собой
приличный «состав», свернула в сторону центра города, куда им было
не нужно, но дело свое сделала – пробила «пробку». Вырвавшись, Влад
переехал через бордюр на газон и дальше вырулил на трамвайные пути,
надеясь, что трамваи остались в депо, застряли в пробке на Луговой
или стоят где-нибудь еще – только не на его пути. Впрочем, судя по
джипам, которые уверенно катили впереди, дорога была свободна.
На Баляева трафик перешел в стадию
броуновского движения – кто ехал по встречке, кто также, как он, по
пешеходным тротуарам и бордюрам, но машины хотя бы не стояли на
месте. Все спасались, но мало кто понимал, что происходит. На
рынке, раскинувшимся за пятиэтажными «хрущевками», горел киоск,
внимание на пожар никто не обращал. Вдали выли сирены, но сейчас
они казались просто фоном, не имеющим ничего общего со спасением и
помощью. Где-то еще теплилась надежда, что военные и полиция не зря
едят свой хлеб, все наладят, всем помогут, но масштабы хаоса только
расползались. Пугало то, с какой быстротой вспыхивал порядок,
превращаясь в груду пепла, на благодатной почве которого пышно
расцветали грехи и преступления. Система ломалась на глазах, и уже
было понятно, что быстрого ремонта не получится.
Квартира, которую снимал Егор,
находилась в крайней «хрущевке», от которой вниз уходила целая
серия приземистых кирпичных домов, похожих на грибы в погребе. Сама
улица Баляева напоминала огромный котлован, будто оставшийся после
взрыва. В гигантскую яму поочередно спускались дома, общественные
постройки, рынок, а на самом дне находился парк, который назывался
«Минный городок» с заброшками, редким лесом и тремя озерами.
Несмотря на близость природного уголка, Вангерман сразу понял, что
не захотел бы здесь жить. Весь район тяготил этой ямой, в которую
спускался, будто в ад.