Домик, стены моей мастерской будто растворились, и я пропала во времени и пространстве. Здесь были только я, буйство красок и ветер и брызги соленых морских волн, которые исходили из моей новой картины.
— Эй, Дженни!
Я дернулась, не понимая, что происходит. Пришлось остановиться, замереть на несколько мгновений и сморгнуть морок.
— Что?
— Детка, ты совсем пропала в своем подвале. — В дверях, облокотившись о косяк, стоял Артур. Он лениво с толикой брезгливости обозревал пространство моей мастерской, и я поежилась – показалось, будто от его присутствия стало прохладнее на пару градусов.
Артур оттолкнулся от двери и сделал несколько шагов вперед, посмотрел на картину, на которой блестели свежие краски, на мои испачканные руки, залитый синим фартук и поморщился.
— Тебе нет нужды рисовать.
— Писать. Картины пишут, — раздраженно поправила я его. Мужчина в ответ только скривил губы.
— Ты просидела тут весь день? Уже поздний вечер.
— Да, я совсем не заметила времени.
Артур подошел ко мне сзади, приобнял со спины, прижался губами к шее, толкнулся бедрами в ягодицы. Я же только сжалась – не хотелось его ласк, его запаха, его внимания. Я сама себя не узнавала, не понимала и не могла понять. Думала только о том, что хотела снова оказаться одна в своей мастерской и дописать эту удивительную картину, которая выходила из- под моей руки, опаляя все вокруг свежестью моря.
— Красиво, — Артур махнул головой в сторону мольберта. — Что-то напоминает…Это не вид из вашего дома на море?
Я прищурилась. И правда. Уже несколько лет мы с отцом не бывали в доме, который принадлежал нам, хотя место, в котором он был расположен, — одно из самых живописных и вдохновляющих: раскидистые кроны деревьев; мрачные скалы, меняющие настроение при виде оранжевого солнца; бурлящая солью и теплом вода…
Как странно: я ведь обещала себе, что не буду отпускать свое подсознание на волю, но все равно, тонкой струйкой, мягким ручейком какие- то видения все равно пробирались на волю, несмотря на все преграды и собственные запреты.
— Пойдем, — Артур мягко потянул меня к выходу. — У меня на этот вечер еще есть планы.
Я задержалась.
Посмотрела на него мрачно.
Мне было неприятно, что я скрываю от собственного жениха то, что должна была сразу же рассказать, но здесь и сейчас, при поддержке своих картин, которые ждали люди в Галерее, вдруг поняла, что не должна оправдываться. Все мы делаем ошибки. И моей ошибкой было пойти на поводу у шантажиста. Я уверена, что такого больше не повториться – я буду сильной и уверенной, прямо как сейчас.