Еся искренне верила в это дерьмо, верила так честно, и мне уже сложно было переубедить ее в обратном.
Я думал, в реанимации Еся будет звать мать, учителя, кого-то знакомого, но она звала меня. Кричала мое имя, но чаще всего я слышал слово “Монстр”. Моя девочка повторяла его даже тогда, когда ее начали успокоительными, чтобы ее давление пришло в норму.
Еся оказалась самой слабой рабыней из возможных, и это была моя огромная ошибка. Данте в этом плане оказался абсолютно прав. Это он должен был выбрать девушку, которая бы вынесла все.
Еся бы не выдержала, я уверен, она бы завалила аукцион либо еще по пути к нему либо в первые минуты. Она боялась всего и признавала только мои руки. Подчинялась, да, она была покорной и милой, но только для меня, и это так не работало.
Мы боялись, что у Еси случится инсульт. Она ходила по самому лезвию и я вместе с ней, это было опасно.
На третьи сутки ее практически непрекращающихся истерик я не выдержал. Еся все время просыпалась и плакала, она не смирилась и зайти я не мог. Я боялась сорваться и просто сгрести ее в охапку.
Это означало бы верную смерть для нас обоих, потому что Данте уже рыл землю чтобы найти меня, и я не имел права так просто все испортить.
Тогда мне пришлось пойти на этот шаг. Мы делали так иногда на службе. Это спасало жизни и я тоже хотел, чтобы Еся жила. Мы затерли ей память, искусственно поставили блоки, никакой амнезии у него не было.
Каких-то двадцать минут и моя осенняя девочка больше не помнит Монстра. Его нет, он исчез также как и ее и страхи, и я хотел этого. Хотел, чтобы Еся не плакала, чтобы не боялась, чтобы не просыпалась от истерик.
Я хотел, чтобы моя девочка прекратила вздрагивать от каждого шороха и спрашивать постоянно об аукционе.
И это сработало. Ее состояние пришло в норму, показатели нормализовались, риск инсульта миновал. Давление перестало колебаться, Еся начала приходить в себя и прекратила эти жуткие истерики.
Она бы сошла с ума, черт какой еще был у меня выбор?!
А после я увидел ее уже при выписке. Есе выдали фальшивые документы, я организовал ей полностью новую жизнь. Она начала жить, а я вернулся на службу. У меня не было ни сил ни желания искать новую рабыню, мне нужна была пауза и Данте был со мной согласен.
Нет, он не подозревал меня, я сделал все чисто, но я знал, что я все равно должен закончить начатое. Данте очень хотел этого, мы шли к этой цели десять лет и я сам все запорол. Специально, чтобы она жила.