— Ты собираешься извиняться передо мной?
— Может, мне ещё на колени встать? — Пискля демонстративно засунула в рот кусочек шоколада.
Я по запаху определил, что это был молочный.
— Вставай, — прохрипел я как взрослый мужик, перец посадил мой голос.
— Хочешь? — Пискля бесстрашно протянула мне оставшийся шоколад.
Я был готов наплевать на все приличия и придушить её, пусть бы меня посадили хоть на двадцать лет, лишь бы не видеть этой наглой ухмылки.
Танька
Матвеев пытался убить меня тяжёлым взглядом, я смотрела ему прямо в глаза и жевала шоколад. Наверное, сладкое подняло уровень сахара в крови, как любила говорить моя мама, поэтому страх испарился. Красноглазый, с опухшим носом, белыми полосами под скулами, взъерошенными светлыми волосами — даже сейчас Матвеев был красивым.
— Ну, не хочешь, как хочешь, — сказала я и прямо на глазах у парня доела шоколад.
Вкусный молочный шоколад. Он шагнул ко мне, и я ощутила, как стало не хватать воздуха в лёгких. Марьяна Васильевна заглянула к нам на мойку и позвала обедать. Я первой проскочила в дверь и поторопилась за ней, чувствуя, как Матвеев взглядом прожигает мне спину. И несмотря на весь ужас, всё-таки обедать на школьной кухне оказалось приятно. Марьяна Васильевна накормила нас горячим борщом, да ещё и по две котлеты положила в тарелку к рису. Матвеев ел молча, а у меня от страха развязался язык.
— Как вкусно! Марьяна Васильевна, я после выпускного буду только по вам скучать! Как же мы будем без вашего борща?
Матвеев неожиданно пнул меня под столом, и я прикусила кончик языка. Марьяна Васильевна этого не заметила, но в знак благодарности мы получили к чаю сладкие булочки.