Мы всё продираемся сквозь довольно густой лес, а Полкан молчит ─ походу, аккумулирует злость для хорошего разноса. Поделом мне, пусть пожурит по-отцовски, а потом поможет с женой помириться.
Наконец он грузно усаживается на трухлявый ствол дерева и достает из-за уха свою фирменную дешевую, крепкую и вонючую сигарету.
─ Куришь?
─ Ага, - протягиваю я. Бросал ради Ани, потом сорвался и забил на дальнейшие попытки.
Достает из кармана мятую пачку и кидает мне. Пальцы так сильно дрожат от напряжения, что я справляюсь с выуживанием сигареты хуже, чем Сашка со своими кубиками. Закуриваю и сразу закашливаюсь от едкого дыма. Хотя, эта сигарета все равно приятнее, чем та мерзость, которой меня пичкала Вика.
То, что случилось утром, лишний раз дало мне понять, что я не могу больше куролесить с другими. То есть физически все путем ─ ничего не падает, так сказать, но пустые яйца не гарант удовлетворенности. Я больше ни с кем не испытаю такого сексуального катарсиса, как с ней.
─ Ты хоть понимаешь, как бабе даже с одним дитем тяжело? А у нее двое и оба крохотки.
─ Так я постоянно предлагал нанять штат нянек, а она ни в какую. А потом взяла и наняла этого, прикинь?
─ Знаешь, ты всегда умел делегировать полномочия, но это хороший навык в бизнесе, но отнюдь не в семейных делах. Александр, кстати, парень неплохой. К детям твоим относится не как к работе. Ты меня сейчас услышал? Чужой мужик на моих глазах проявил искреннюю заботу о твоих детях.
─ Я забочусь о семье! Ни Аня, ни дети никогда ни в чем не нуждались! ─ упрямо гну я свою линию.
─ Тут без базара! ─ Хорошенько гасит окурок и поднимается на ноги. ─ Но это твоя святая обязанность и не надо ставить себе это в огромную заслугу! Я семью умудрялся прокормить и в шальные девяностые. А вечером, когда приходил домой уставший как черт, мы с женой вместе купали дочку. И не труд это был, а отдых. И мне удовольствие и ей легче. Аня хочет, чтоб ты ей своими руками помогал, а не чужими.
─ Пап Лёш, не умею я всего этого. Навредить боюсь.
─ Я тебе всегда советовал просто довериться ей. Жена бы всему и научила. А ещё я говорил, что любить у нас, русских, значит жалеть. А ты свою бабу не жалеешь!
Он прав. Я потребитель, который только использовал её в своих целях. Аня улыбалась мне после бессонных ночей, а я воображал, что все это такая мелочь, ведь она сидит дома и не работает. Я не хотел замечать ни ее усталости, ни ее боли, физической и моральной.