С другой стороны, во всём этом существовала какая-то
закономерность, которой я никак не могла подобрать правильного обоснования.
Казалось бы, прикрой глаза хотя бы на секунду, и ты утонешь в бесконечном
мареве проблем. Убийство… Подозрения… Родовой артефакт… Всё сливалось в
удушающий водоворот событий, от которых я не могла избавиться. Они липли ко мне
подобно слизнякам, оставляя на теле мерзкие и липкие полосы страха. С таким к
психологу не наведаешься, он если не дурку, так полицию вызовет и сдаст за
честное слово.
Всё натекало и затапливало, бередило старые раны и не
позволяла новым зарубцеваться. Я поднялась с постели и впервые за несколько лет
потянулась к пачке сигарет, которая так и лежала в сумке, как напоминание о
былом. Времени катастрофически не хватало. По моей вине Маланья сидела за
решёткой, бывший был мёртв, а вся Москва буквально гудела, напоминая
потревоженный медведем улей. И когда казалось, что выхода нет, рядом со мной
остались те, кому в обычной жизни не следовало верить даже на мгновение.
Если со Стасом всё и так было понятно. Тёмный маг,
ещё и некромант, никому не внушал доверия и пользовался поистине отвратительной
репутацией, то вот настороженности к Артуру никто бы не разделил. Просто люди
не понимали, каким образом был устроен орден охотников. И что такие семьи, как
моя или Артура значили на самом деле. И уже один тот факт, что он подставил
себя не просто под статью, а под немедленную зачистку говорил красноречивее
всяких слов. Вот только ради друзей на такие преступления никто бы в здравом
уме не пошёл. А ответить на его симпатию взаимностью я не могла.
Во мне словно что-то померло и теперь не собиралось
воскресать. Я могла лишь смотреть на то, как привычный уклад жизни разваливался
к чёртовой матери и не собирался воскрешаться из пепла и руин. Возможно, я сама
была виновата в том, какую форму приняли события. Вот только, сколько бы ни
думала, не могла отыскать причину и начальную точку всех этих проблем. Они
казались какими-то наигранными, слишком бабскими и возмутительно
бессмысленными. Словно истеричка плеснула на чистое бельё белой краской и
теперь орала во дворе, что кого-то прирезали рядом с её свежевыстиранными
простынями. Вот только в моём окружении даже Алиса не была на такое способна,
что уж говорить про более адекватных личностей.