И хорошо, иначе бы фиг я спрячу такую махину рядом с учебным
лагерем на Байкале.
На развилках Макар указывал нам направление, но до ближайшего
выхода мы добирались целый час. Всё-таки территория неизведанная,
не то что в Смоленске, где мы с орденом излазили всё, куда смогли
добраться.
– Давай вызовем водителя, ну или хотя бы такси, не хочу пешком
идти по этому нищенскому району, – предложила Света, когда
выбрались из подвала полузаброшенные здания.
Здесь пахло гарью, люди внутри согревались с помощью костров в
металлических бочках или вовсе в вёдрах. Что нашли, то и
использовали.
Разительный контраст с районом старой Москвы,
откуда мы прибыли. Небо и земля.
– Как люди так живут? – спросил я, кивая на здание.
– Да бомжи это обычные, таких в Москве полным-полно. С каких пор
ты вообще их замечаешь?
– Да странно смотреть, как в нашем веке люди еле
выживают. Неужели нет никакой ночлежки?
– Есть, но я в глобале читала, что они переполнены.
Так что, вызываю такси? Или подождём нашего водителя?
– Да погоди ты! Водителя не надо, за нашим транспортом могут
следить. А такси за пару минут приедет.
– Не хочу ждать, спать хочу, – зевнула Света и достала из своего
рюкзака антисептические салфетки, чтобы протереть руки после
подземелья.
– Хах, ну ты их далеко не убирай, – сказал я и зашёл в арку
здания.
Двери здесь не было, как и окон… А от крыши остались одни лишь
куски. Словно здесь бомбу скинули…
– Почему это здание не реставрируют? – задал
я вопрос сестре, которая скорчила
брезгливую мордашку, но пошла за мной.
– Потому что таких зданий много. Постепенно все сносят и строят
новое жильё. Даже у нашей семьи есть подобный фонд… Заметь, фонд,
потому что реконструкция много прибыли не приносит. По закону мы
обязаны в первую очередь предоставить жильё тем, кто прописан в
старом здании.
– И что, все аристократы предпочитают подождать, пока местные
сами умрут?
– Ну о таком вслух не говорят. Но суть ты уловил. Здание может
стоять в очереди на реконструкцию и десять, и двадцать лет. У
императора тоже есть фонд, но там всего двадцать зданий в год
сносят и строят новые.
– А у нашей семьи сколько?
– От десяти до пятидесяти. Это решает финансист, чтобы проекты
не были убыточными. Сам понимаешь, должны оставаться квартиры,
которые можно продать.
– Понятно, – ответил я и зашёл в длинный коридор.