Подхватили Евгения и потащили в дом.
– Зачем ты дал ему вино? – на входе в поместье спросила
Лесси.
– Это сок, успокойся.
– Ой… и почему ясама до
этого не додумалась, – посетовала она,
смотря, как охранники поднимают моего брата вверх по
лестнице.
– Лифта там явно не хватает.
– Дом же старый. Ему века три, не меньше… Удивительно ещё, как
карниз под Женей не сломался.
– Это магия укрепления, – ответила Света, сидящая на диване в
гостинной. – Здесь всё пропитано магией. Её обновляют
примерно раз в сто лет, и этого ещё на век
хватает.
– А когда обновляли последний раз? – поинтересовался я.
– Лет десять назад отец этим занимался.
– Ну, хотя бы эту обязанность можно будет переложить на
потомков, – усмехнулся я.
Время до вечера пролетело быстро. И даже без нападений обошлось!
Что не могло меня не радовать. Ещё бы пять дней продержаться в том
же темпе, но сомневаюсь, что император окажет нашей семье подобную
милость.
Слуги вынесли из комнаты Павла всё, что там оставалось. Затем
Лиза начертила углём магическую печать. Только эта работа заняла у
княжны четыре часа. Она вдумчиво чертила и по несколько раз
проверяла, опасаясь ошибиться. Тут, как с плетениями,
любой косяк может обернуться фатальными последствиями.
Пока Лиза была занята своей печатью, я перерисовал из памяти ту,
что старательно запомнил при разговоре с Голицыным. Правда,
получилось у меня раза с пятого, я же не художник. Но главное, что
получилось.
С этим листом я и отправился к той, кто был хорошо знаком со
всеми магами столицы.
– Мам, работаешь на праздниках? – спросил я, входя в её
кабинет.
Наше поместье было настолько большое, что помимо личных покоев,
здесь у каждого был свой рабочий кабинет. Не считая
младших. Самый большой кабинет принадлежал отцу, но я пока не
спешил его занимать.
– Да, так гораздо спокойнее, – ответила мать, оторвавшись от
изучения папки с бумагами.
Там были только ей понятные схемы и таблицы.
– Переживаешь за Евгения?
– За всю нашу семью. Ты затеял слишком опасную игру… Даже твой
отец на такое не решался.
– Возможно, если бы решился, то остался бы жив. Враги бы не
прятались, а были как на ладони.
– Ни к чему жалеть о том, чего не
исправить, – печально сказала мать и перевела взгляд к окну. –
Скорее бы весна, и конец всего этого. Я теперь боюсь
выходить