Источник маны – духи определенной категории и некоторые люди. Это амбивалентная сила: она может причинять вред или приносить благо. В наибольшей степени мана сосредоточена в успешных людях. Преуспевающий человек (воин-победитель, искусный ремесленник, крестьянин с хорошим урожаем), а также человек с высоким социальным статусом или вождь, жрец имеет много маны. Мана может принадлежать и отдельным предметам. Если в землю зарыть особый магический камень и в результате взойдет хороший урожай – значит, у этого камня есть мана. Считается, что от такого магического камня можно «зарядить» и другие, обычные камни, подержав эти камни положенное время рядом с «успешным камнем». В этом контексте сила маны обладает также и физическими параметрами (в данном примере – текучестью)[34]. Полинезийцы полагали, что племя сохраняло свою ману до тех пор, пока оно оставалось сильным и независимым. Если человек попадал в рабство, полинезийцы верили, что он потерял ману. Поражение в бою, трусость и недостаточная жизнестойкость считались признаком того, что мана оставила человека или племя. Вождь очень дорожил своей маной, поэтому все, что было с ней связано, табуировалось. Табу, или тапу, капу связывалось с неприкосновенностью вождя. Если он прикасался к какой-нибудь чужой вещи, ее владелец терял на нее права. Если вождь заходил в чью-либо хижину, ее хозяева должны были оставить свое жилище. На острове Таити, для того чтобы вождь случайно не коснулся чужой земли, существовали особые носильщики, переносившие вождя, когда он хотел покинуть пределы своей резиденции. Нарушителя табу ждала смерть. В одних случаях нарушивших табу карал сам вождь, а в других убивала (часто в буквальном смысле) вера в неотвратимую сверхъестественную кару. Существовали также табу, связанные с принятием пищи, с хозяйственными занятиями, с военными действиями, с погребальными обрядами и т. д.[35]
Универсальная душа, психоэнергетическая сила присутствует во всем подверженном трансформации мире. Личинка превращается в неподвижную, мертвую на вид куколку, а затем из куколки рождается бабочка. Архаический анимизм, или даже своего рода пантеизм, позволял увидеть жизнь и смерть в особом свете.
Жизнь и смерть были неразрывно связаны в архаическом сознании. Без тени нет света, без смерти нет жизни. Одно состояние сменяет другое. Бояться смерти – все равно, что бодрствующему бояться уснуть, а спящему проснуться. Многие народы, как, например, тасманийцы, а также индейцы алгонкинского племени, абипоны, зулусы и многие другие, тень и дух обозначали одним и тем же словом. За вдохом следует выдох. Жизнь невозможна ни без «вдоха», ни без «выдоха». Дыхание циклично и ритмично. И им пронизан весь космос архаического человека. Вот почему душа и дыхание в семитских и арийских культурах обозначались одним словом. «У евреев „нефеш“, дыхание, употребляется для обозначения „жизни, души, ума животного“, тогда как „руах“ и „нешама“ представляют переходное от „дыхания“ к „духу“. Этим выражениям соответствуют арабские „нефс“ и „рух“. То же самое встречается и в санскритских словах „атман“ и „прана“, греческих „психе“ и „пневма“ и в латинских „анимус“, „анима“, „спиритус“. Равным образом славянское „дух“ перевело понятие „дыхание“ в понятие о „душе“ или „духе“. В диалекте цыган встречается то же слово „дук“ со значением „дыхание, душа, жизнь“. Вынесли ли они это слово из Индии как часть своего наследства от арийского языка или усвоили его во время своих странствий по славянским землям – неизвестно»