«Был у майора Деева товарищ – майор Петров…» – вспомнил Федор строчку из стихотворения, которое мучительно учил наизусть в средней школе. Дружба – такая же загадочная вещь, как и любовь. Почему они подружились с Зубовым? Как сошлись? Такие разные люди. Казалось, ничего у них не было общего. Федя Кантемир – парень из простой семьи, чьи родители, обычные советские ИТРы, были интеллигентами в первом поколении. И Володя Зубов – профессорский сынок, за которым тянулась длинная вереница славных предков, среди которых и министры, и генералы, и писатели, и дипломаты. Кантемир, выросший в унылом рабочем районе где-то на востоке города, и Зубов, родившийся в знаменитом Грауэрмане на Собачьей площадке и редко когда выбиравшийся за пределы Садового кольца. На одной стороне – футбол, курение тайком и мелкое хулиганство, на другой – книги, книги, книги. За первые шестнадцать лет своей жизни Володя Зубов прочитал множество книг, в его памяти хранилось огромное количество самых разнообразных сведений – названия и столицы всех стран мира, имена великих деятелей и даты исторических событий, стихи и проза, философия и медицина, английский, французский и даже немного латынь. Федор и Владимир представляли собою два типа людей, радикально различавшихся по способу освоения окружающей действительности. Один черпал опыт прямо из жизни, другой – обо всем узнавал из книг. Ничего не было у них общего, и все же, когда Федор и Володя познакомились на вступительных экзаменах в институт, они сразу почувствовали друг к другу приязнь. «Ведь я его любил, – думал Федор, – как брата любил…»
Автомобиль притормозил у Театра Сатиры, Федор расплатился и вышел. Постоял несколько минут на тротуаре, подождал пока такси уедет, потом быстро перебежал на противоположную сторону, где высилось здание в стиле сталинского классицизма. Когда он вошёл в ресторан, к нему сразу устремилась миловидная девушка-метрдотель с папкой в руках.
– Здравствуйте! – сказала она, улыбаясь. – Вы заказывали столик?
– Да, – ответил Федор, скидывая плащ.
– Ваша фамилия?
– Белоусов.
Девушка провела Федора в зал и усадила за столик в дальнем углу. Он сел лицом к входу и осмотрелся. «Вроде все, как было, – подумал Кантемир, оглядывая большой зал, неуютный и темноватый, – но что-то всё-таки изменилось». Куда-то девался прежний советский шик, все вокруг как-то скукожилось и слиняло. Знаменитый ресторан напоминал теперь обедневшего аристократа, которому неожиданно пришлось пойти работать.