Они украшены золотыми нитями,
Но для меня ты их намного дороже.
С твоим характером грубым велюровым
Не совладаю совершенно порой.
Жаль, я мнением своим гипюровым
Не изменю твоих устоев покрой.
И в ажурной хлопковой нежности
Я приду к тебе в наивном преддверии.
И из прочной габардиновой верности,
Смогу я сшить полотна доверия.
Ты эстетически просто прекрасна,
Даже в своем кашемире из чёрствости,
А я, прикрывшись печалью атласной,
Вся пред тобой в парче из покорности.
И ты так строго букле из грубости
В сундук отложишь старый и пыльный.
Вдруг облачившись в вуаль из мудрости,
Ты перестанешь казаться сильной.
И я увижу в тебе столь изысканные
Из шифона черты романтизма.
Ты мне откроешься и станешь искренней,
Не боясь острой иглы драматизма.
Ты снимешь из гордости сетку фатиновую
С души, изорванной до неприличия.
И облачившись в скромность сатиновую,
Ты примешь вновь иное обличие.
Даже в жаккард из благородства одетая,
Ты всё равно меня ранишь словами.
И словно грубыми рубцами вельвета,
Ты портишь нежность своими речами.
Но я смогу тебя извечно любить,
Даже одетую в шёлк из жестокости.
Хоть ты и можешь ранить, убить
Любую из тысячи стойкостей.
И те нити ты можешь сжечь дотла,
Что нас связывали между странами.
И даже в ненависти изо льна,
Я приму тебя, выкроив заново.