– Перестань, – Гунэр одёрнул не в меру разошедшегося Фахтара. – Отпусти лучше казначея.
– Иди, любезный, – Фахтар милостиво кивнул тому. – Передай другим, что сегодня мы больше не будем слушать докладов, у нас совет.
Казначей, кланяясь и пятясь, добрался до двери и быстро выскочил в неё, словно находился не в тронном зале дворца, а клетке со львами.
– Жаль, Машада угробили вы, – наместник почему-то засмеялся. – Я бы его в Азулахар послал. А теперь придётся самому туда отправляться.
– Пошли меня, – ещё раз предложил Гунэр.
– Нет уж, лучше здесь оставайся. Толку больше будет. А я с собой Нафаджи возьму. Как считаешь, темежин?
– И что я там не видел, – проворчал тот.
– Поможешь, да и развеешься. А то скоро позеленеешь от тоски.
– Как скажешь.
– Хорошо, тогда скоро отправимся. Сейчас в Фаджуле ещё такое пекло, что можно яичницу без костра жарить.
– Я бы перед этим снова разведку послал, – проговорил Гунэр.
– Да погоди, может, эти вернутся.
– Думаю, не вернутся.
– Да тьфу на тебя.
Фахтар, рассердившись, поднялся и оттолкнул в сторону кресло. Повернувшись к Гунэру и Нафаджи, он, выпучив глаза на побагровевшем лице, потряс пальцем, хотел ещё что-то сказать. Но махнул рукой и вышел из зала.
Гунэр откинулся на спинку и устало закрыл глаза. С каждым днём общение с Фахтаром давалось ему всё тяжелее и тяжелее. Власть сделала из мужественного, достойного уважения воина кровожадного и жестокого тирана. Удивительно, что он позволил им двоим встать рядом с ним у руля власти. Впрочем, ему ли бояться таких политических противников. И он, будучи человеком расчётливым и удачливым, оставил рядом с собой ценных помощников.
Бывший телохранитель приоткрыл глаза, скосил взгляд на Нафаджи. Тот задумчиво изучал искусно сработанную рукоять своего кинжала, ожидая, что скажет товарищ. Поэт, балагур, душа компании, он стал молчаливым и печальным. Только после возвращения с Острова, Гунэр понял, что несчастный Нафаджи был влюблён в госпожу ничуть не меньше, чем Чарред. Он обожал и боготворил её, посвящал ей стихи – Гунэру как-то попались на глаза свитки с его творениями. А потом он видел, как Нафаджи бросал их в камин и тихо плакал, смотря, как пламя весело пожирает доверенную бумаге частичку его души.
– Что думаешь, Гунэр? – тихо спросил Нафаджи, так и не дождавшись, когда друг заговорит первым.