– Три дня в доме тихо было, – сказала бабка Добряна, шмыгнула и утерла слезу уголком платка.
– Да будет тебе, – ласково шлёпнула её по руке Всеслава, не стесняясь счастливых слез. – Пусть гомонятся: все ведь скучали.
Наконец, Дарёну поймали и за руки подвели к крыльцу.
– Ну, скажи мне на милость – в кого ты скаженная такая? В лесу потерялась. Из леса пришла в штанах вместо платья. Дело ли это девичье? – Всеслава со строгим лицом отчитывала дочь. – Вот спасителю своему возьми портки да рубаху – пусть после бани оденется в чистое. Как воевода с ним отглоголит, домой приводи – покормим его.
– Думаешь, он опять в лес пойдёт? – тревогой подернулся чистый взгляд Дарёны.
– А ты поуговаривай, – хмыкнула нянька Добряна. – Докажи, что ты нашего бабьего племени.
Не успела Всеслава к самовару сесть, как у крыльца появилась плачущая Дарёна. Мать всполошилась – кто посмел обидеть дитя!? Девочка присела на ступеньку и, всхлипывая, сказала матери и нянюшке, ждущих её слов:
– Нету Малушки в бане. Она и нетопленая стоит.
– Как это нетопленая? Кто посмел приказ воеводы не справить? – возмутилась Всеслава.
Дарёна вздохнула, смахнула со щек слезинки:
– Я пришла, а там возле заплота банщик дрова колет. Он и сказал, что никто ему не велел баню немедленно топить.
– Не плачь, доченька, ты иди с нянюшкой в светелку, повышивай, а я к отцу пойду, все узнаю, – Всеслава погладила дочь по голове, поправила кичку и, накинув сверху платок, величаво вошла в дом, направляясь на мужскую половину.
– Ты, Важин, странные слова баешь, – воевода с недоверием смотрел на волхва. – Почему я должен верить тебе?
– Былята, ты не зря поставлен князем над крепостью, – волхв, опираясь на посох, дошел до лавки и сел. – Своим умом и сильным сердцем заслужил ты княжее благословение. Дружина тебя уважает, в посаде народ тебя любит. Но от предательства даже ты не защищён. Карна и Желя скоро в крепость придут, ведомые Мораной, ежели ты меня не послушаешь.
– Ты упреждаешь о предательстве, а имён не называешь, – сомневаясь, проговорил воевода. – Кто готов предать крепость и всех нас?
Важин смотрел в окно, думая о своём. Потом повернулся к воеводе:
– Лиц я не видел, голоса знакомыми показались, а вот точно сказать не могу. Знак будет дан Перуном али Велесом – надо жертву принести. Пойду я говорить с богами.