Царапины на пустой бобине. Восьмистишья - страница 5

Шрифт
Интервал


У дома, в который вернутся стрижи
ожить от любви и до страха,
лежим мы, товарищ – ты видишь? – лежим
как будто в окружности мрака,
что плотно ложится, как снег на живот
сползая на наши колени
растёт то, что позже станет землёй
в которую мы не поверим.
(02/15)

«он несёт киноплёнку в своём лице…»

он несёт киноплёнку в своём лице
удлиняется кадр, будто солнцестоянье
удлиняется тень на ещё один день
удивляется мир на одно окликанье
и снимая с меня этот гипсовый миф
он сминает стоп-кадры в густую тележку
и скользит мимо слайд изменяющий шрифт
словно был воскресенье
(30/03/15)

Кролик

Собаки, что след возьмут, войдут в лабиринт,
в который крол своё распускает тело:
после первой на второй волне снежной горит,
но не оставляет гончим своим пепла.
Если его развернуть, то увидишь спазм
выдоха предпоследнего – словно правый
строит он из себя для себя лабиринт
где от охотников с ним остаётся гравий.

«Во мгле межсезонья, как ящерица в валуне…»

Во мгле межсезонья, как ящерица в валуне
переваливается с боку на бок, с Богу во мне
в Бога, в котором природа растёт словно я,
переросло пятницу, как в семенах земля
перерастает свет / стыд больше и уже, чем ночь —
смотрится в щель темнота там, где смертельна точ-
ным словам, или же мы словно циркуль стоим /
над ящерицей валуна / светимся изнутри.

«Сорока, что трещит внутри веранды…»

Сорока, что трещит внутри веранды,
как будто грек попавший из Эллады
в страну семи холмов, её базары
перекричать пытается до Бога,
однажды ты, сорока, жердью станешь —
скорей всего, совсем в иной поджизни —
что ж задержи дыхание в подбрюшье
Конец ознакомительного фрагмента.