провинившегося. Школьная инквизиция работала на ура.
Господин Озеров, привыкший так же отзываться на «Иван Алексеевич» был одним из немногих учителей, которым удалось выдрессировать юных сорванцов, отчасти из-за дьявольского терпения, отчасти от безысходности. Учеников он представлял дикими зверями, классную комнату – ареной цирка, а себя – отважным артистом, готовым исполнить свой смертельный номер.
Вот и сегодня он в сотый раз взошел на авансцену и грудью встал на защиту исторической науки от мракобесия.
Считал ли он себя хорошим учителем? Наверное, нет. Хороший учитель наверняка любил бы своих учеников, несмотря ни на что. Озеров же всегда относился к ним с опаской.
В конце концов, напомнил он себе, они всего лишь милые дети. Проблема была лишь в том, что эти милые дети слишком часто задавались вопросами типа «А что будет с учителем химии, если его поджечь?», или «С каким ускорением полетит новый преподаватель физики, если спустить его с
лестницы?» и прочими в том же духе.
– А вы часто бываете во Флагманштадте? – спросил рыжий ушастый ученик с первой парты.
Этот рыжий, кстати, был младшим сыном внучатого племянника двоюродного дяди бургомистра, так что с ним надо было держаться осторожней.
– Да, – сухо ответил Иван Алексеевич.
– А расскажите! – едва ли не хором попросили ребята. – Расскажите!
Иван Алексеевич слегка помялся, пытаясь сообразить, о каком из аспектов жизни огромного города можно рассказывать при детях и решил, что, пожалуй, нет таких.
– Любите свой город, ребята, – выкрутился Озеров. – Пусть у нас и не столица, зато место для проживания вполне приемлемое.
Тут Озеров достал из кармана часы на цепочке и незаметно от детей раскрыл их.
– А как мои юные философы относятся к тому, что их сегодня отпустят пораньше? – предложил Озеров, захлопывая часы.
– Ура! – завопил стройный детский хор под управлением рябого и ушастого Павлика, чей звонкий фальцет явно выделялся на фоне других голосов.
– Хорошо, собирайтесь, только тише!
Сорванцов не пришлось долго упрашивать. Они тут же похватали свои тетради и письменные принадлежности. И начали равномерно утекать из класса. Не прошло и минуты, как огромный кабинет опустел.
Иван Алексеевич поднялся со своего места, неторопливо снял с крючка пальто и не спеша оделся. Потом еще раз проверил билеты, что лежали в правом кармане. Все было на месте.