Утешало лишь, что некая Вобла ещё долго будет вспоминать свою подопечную, садясь на свой тощий подпалённый зад.
Но выстоять три часа на коленях оказалось тяжёлым испытанием: чтобы поджечь подол Воблы, Доминике пришлось потратить весь свой магический резерв, и теперь девочка чувствовала себя так, словно приняла яд и теперь умирает. Но никого не волновало самочувствие юной герцогини.
«Дурная голова – худший недуг», – твердили все вокруг.
Так что жестокосердные надзиратели в этот раз одержали верх: им удалось на время, но всё же добиться внешнего послушания маленькой герцогини.
Отец, по всей видимости, хотел, чтобы Доминика стала подобной ему: чёрствой, расчётливой и равнодушной к людям. Но у самой девочки были совершенно другие планы на жизнь.
Раз в неделю отец вызывал дочь к себе в кабинет для отчёта: чему научилась, в чём провинилась, как планирует исправлять свои ошибки. И хотя у герцога не было времени и желания заниматься обучением дочери, он охотно выслушивал декламируемые наизусть цитаты из уставов, конвенций и прочих правовых документов.
Природа наградила Доминику отменной памятью, а отсутствие желания зубрить скучные документы успешно компенсировалось стараниями учителей. Знания в Доминику в прямом смысле вбивались различными тростями и не менее крепкими словами.
Домми тяжко вздыхала и мечтала о временах, когда повзрослеет и будет сама себе хозяйкой.
2. Глава 1
В тот день Доминика шла на ковёр к отцу в особенно расстроенных чувствах. По правоведению она за спор с наставником получила «неуд», Вобла на уроке танцев раз десять треснула подопечную по спине, а теперь ещё отец...
При первом же взгляде на папочку Бортеуса Домми поняла: грядёт очередная трёпка.
Интуиция не подвела: отец лютовал, унижал, поминал обидным словом бывшую жену и проклинал тот день, когда на свет появилась его единственная дочь.
Доминика плакала крайне редко, да и то в основном напоказ, но сейчас её глаза жгли самые настоящие слёзы. И, да, она до последнего не хотела их показывать – зритель не тот, он не оценит, не проникнется.
На Домми накатила волна удушья, заболело в груди от осознания, что никто на всём белом свете её не любит. Да, она знала, что никакая она не бестолочь, не уродина и не дёрганая кляча. Но от оскорблений отца захотелось сжечь проклятый кабинет с его хозяином белым пламенем.