– Роуз, ты рехнулась? – рассердилась Топаз. – Он же болеет!
– Так и знала, что ты это скажешь! – ответила Роуз. – Вечно я виновата!
Тут взвился отец:
– Черт бы всех побрал!
Резко толкнув стул назад, он задел Элоизу; собака взвизгнула.
– Перестаньте! Перестаньте! – воскликнула я. Глупо, конечно.
Лишь Стивен сохранял невозмутимость. Тихо поднявшись, он осмотрел Элоизу; та оказалась цела и невредима. Собаке вообще повезло: львиная доля картофельных лепешек досталась ей. Чуть позже наш аппетит вернулся, но есть было нечего.
Несмотря на жалованье Стивена, с продуктами не намного лучше. Деньги мы расходуем экономно: в первую очередь расплачиваемся по старым счетам с лавочниками. Себе Стивен оставляет шиллинг в неделю – на него и куплена эта тетрадь. Боюсь, сэкономленные деньги уйдут в основном на меня. На себя он явно ничего не тратит. Кстати, стихов он мне давно не дарил – уже счастье!
В день ссоры мы достигли своего дна. Скандалить друг с другом – непозволительная роскошь для несчастных бедняков; когда судьба жестока, родные должны быть особенно добры друг к другу.
А ведь дела наши потихоньку шли на поправку! В тот самый день умерла тетушка отца, Миллисента. Ох, до чего бессердечно я выразилась. Честное слово, если б я могла ее оживить, оживила бы непременно! Но это невозможно. Так почему бы не поблагодарить Господа за ниспосланное чудо? Мне и Роуз тетя завещала не комод или диван, как я предполагала, а весь свой гардероб! У нас появится одежда! О некрологе в «Таймс» отцу рассказал викарий; у всех в душе шевельнулась слабая надежда, что она оставила отцу немного денег. Увы! Его имя из завещания было вычеркнуто. Согласно тетушкиной воле, имущество полностью отходило хостелу для натурщиц. Воображаю ход ее мыслей: пусть сидят по хостелам, а не бегают под венец с моими родственниками. («Только представь, – горячилась Роуз, – не женись отец на Топаз, мы бы теперь как сыр в масле катались!» И правда, что лучше: кататься как сыр в масле или иметь мачехой Топаз? Я выбрала Топаз. По-моему, правильно.) Когда первые эмоции улеглись, мы наконец вспомнили о преклонном возрасте тетушки (семьдесят четыре года) и ее пристрастии к эксцентричным нарядам. Ну, хоть что-то оставила – все равно помощь.
Адвокаты пригласили нас за вещами в Лондон, расходы брали на себя.