И не боятся! – с восхищением подумал я.
Бросив в номере сумку, я тут же вышел на площадь перед гостиницей и сразу оказался в столовой. Божественный, уже почти забытый запах мяса. Здравствуй, жизнь! Наконец, сыто отдуваясь, я вышел…Я вышел на берег. Да, такой силы я раньше не встречал: широкая гладь Енисея летела с невиданной скоростью…
Автобус всё ближе подъезжал к «штабелю ящиков» – он закрывал не только ущелье, а и небо. То были не ящики, а деревянная опалубка, как выяснил я потом, слившись с жизнью… Автобус мой проехал по грохочущей эстакаде вдоль выпуклого брюха плотины, съехал вбок и остановился у будки. (Небольшое уточнение: со стороны эстакады и будки брюхо плотины вогнутое, а выпуклое – со стороны моря. З.Г). Ребята в заляпанных робах, покорёженных касках, балагуря, пошли внутрь. И я со всеми, куда бы они ни шли! Вот это да… Снова столовая! Но раз так надо! Не известно ещё, что ждёт впереди! Тут, правда, принимались не деньги, а талоны.
– Откуда такой? Держи! Корявая рука протянула талончик.
Я почувствовал, как слёзы умиления душат меня… Замечательные люди!..
– Выйдем-ка! Сказал мой друг Валера, бригадир бетонщиков, Лауреат Ленинской премии, Герой Соцтруда, тридцатилетний крепыш абсолютно хулиганского типа: железная фикса, косая чёлка. – Сбросим давление! – скомандовал он, как только мы вышли из бригадного вагончика под хмурое небо. Мы стали «сбрасывать», задумчиво глядя вдаль и вниз.
– Ну что? Пустите в срок? – и это лирическое мгновение я хитро использовал для своего репортажа.
В ответ Валера резко повернулся – к счастью, «отключив струю». Благодаря способности яростно есть глазами, он создал, наверное, лучшую на стройке бригаду: даже я почувствовал дрожь.
– Пустим ли? – Он презрительно глядел на меня, словно я в чём-то виноват.
– Пустим, конечно!.. Но как?! А что ты понимаешь в нашем деле? Чего напишешь? А вообще, проговорил он неожиданно примирительно, – если бы знал всю правду, вообще бы не написал!
Мы вернулись в тепло вагончика, к ребятам… и другой правды мне не надо – достаточно этой».
* * *
Из тридцати книг, написанных писателем Валерием Поповым, Захар Ильич прочитал штук пятнадцать. Был Валерий Георгиевич строг ко всему советскому, однако текст рассказа про поездку на Саяно-Шушенскую ГЭС, пожалуй, самые тёплые слова, которые Горин прочитал в пятнадцати книгах, написанных либералом, фрондёром Поповым про советскую эпоху. Не без ёрничества, конечно: «не боятся», «слёзы умиления», «замечательные люди». Похоже, что впервые за 29 лет жизни писатель встретил людей, которым не скучно на работе. Это радует.