Молился утром божеству в домашнем храме,
Смотрел на солнечный восход, что цвета сдобы,
Ел сыр соленый, запевал его водою,
Той, что ручьем журчит в саду под камнем серым.
Вы говорите, что все дни приходят сами,
Он говорил: «Совсем не так, есть смысл особый
В приходе каждого, когда, взмахнув рукою,
Вы зажигаете рассвет в порыве веры».
И жизнь прошла его. Посередине сада
У самого ручья весной его убили.
Там птицы выводили свои трели,
Там пел ручей, весенней песне вторя.
Он был убит юнцом из Ленинграда,
Когда войска советские входили.
Случилось это, кажется, в апреле,
В тот год разлада, ужасов и горя.
Молился утром божеству в домашнем храме,
Смотрел на солнечный восход, что цвета сдобы,
Ел сыр, который делаем мы сами
Особым образом всегда и в день особый.
Он говорил, что всё взаимосвязно,
И тот рассвет не просто так сгорает,
«Смотрите», – говорил он, – «он же разный,