– Не знаю почему… Ну, вот сейчас я все это слушаю, и сам не понимаю, почему я решился-таки на кражу, – ответил Шизл и почему-то рассмеялся, будто бы речь шла вовсе не о его преступлении. – Но тогда мне это казалось правильным решением. Как бы там ни было, я был уверен, что, запустив Черепа, я обрету вселенскую мудрость, и тебе уже придется считаться со мной, как с Тотом, хочешь ты этого или нет.
– Да, Шизл! Ну, ты меня прям забавляешь, честное слово… вместе с твоей тогдашней одержимой логикой, – ответил Хиз все также добродушно. – Больше меня забавляет только то, как ты сидишь сейчас, весь такой оттаявший, и с детской искренностью мне все это рассказываешь… Будто ты не преступление вселенских масштабов совершил, а тарелку разбил и от мамы скрыл. Знаешь, я крайне редко вношу коррективы в свои планы и расчеты по поводу будущего того или иного существа. А ведь в твоем случае я был готов это сделать, дать тебе больше полномочий и знаний, если бы ты справился с отравляющим тебя и твою жизнь чувством несправедливости и стремлением казаться более достойным, чем ты есть на самом деле. Что тебе мешало воспользоваться этим шансом, Шизл? Стоило лишь перестать страстно желать заиметь то, что есть у другого и нет у тебя. Самому-то вот не обидно теперь, что ты так бездарно распорядился данным тебе шансом?
– Хм, сложный вопрос, Хиз, – ответил Шизл после некоторых раздумий. – Обида в подобной ситуации возникает тогда, когда ты понимаешь, что ты мог поступить иначе и у тебя были все условия для этого. А я не мог, Хиз, и именно потому, что у меня не было условий, способствовавших тому, чтобы я прыгнул выше головы, не повелся на то искушение, которое ты мне подкинул, и затоптал в себе болезненное ощущение несправедливости. Ты вспомни, как ты со мной обращался все предыдущие несколько тысяч лет! Постоянные издевки, подколы и ущемление чувства моего достоинства в присутствии посторонних. Это ты сейчас нормально со мной разговариваешь, и я не чувствую себя униженным. Поэтому и общение у нас с тобой нормально проходит, и меня не тянет бунтовать и пытаться что-либо тебе доказать. Создал бы ты мне тогда более приемлемые условия, и я бы, может, совсем по-другому поступил. И вообще…
– Если б я тебе создал приемлемые условия, то в чем, собственно, твоя-то заслуга была бы, Шизл? – перебил его Хиз. – Уныние, а затем чувство несправедливости вместе с завистью и гневом к тебе бы не пришли так остро, и тебе бы незачем было с ними бороться, чтобы справиться с искушением и вырасти над самим собой, в том числе и в моих глазах. А вообще, Шизл, я с тобой сейчас веду себя по-другому только потому, что и ты изменился то ли с перепугу за свою судьбу, то ли от вымораживания. Ты сегодня совсем другое поведение и эмоции демонстрируешь. Поэтому и я к тебе совсем другое отношение проявляю. Так что ты теперь своим личным примером подтвердил, что желанные изменения в жизни начинаются только с изменения самого себя. Что обидно, и ты, и Тот об этом знали прекрасно и так, но не всегда желали пользоваться этими знаниями себе во благо. Так что поставь себе зарубку на память, Шизл, о чем я тут тебе толкую… Кстати, все поставьте, всех касается…