В тот день три запланированные встречи превратились в пять. На ходу завизировав кадровые документы, Тарасов помчался к выходу. На проходной ему вдруг вспомнилась Лада, забавное приключение с ужином. Откуда-то явственно потянуло чесноком, и призрак Елочного переулка, задремавший было в голове Тарасова во время исполнения обязанностей шефа «Железобетона», проснулся. При виде Тарасова охранник вежливо встал, по-военному отдал честь и нажал на кнопку.
Когда Прохор вырулил с парковки, призрак уже вовсю разбушевался. Он напомнил, что завтрак и три чашки кофе в офисе – недостаточно для активной работы мозга, что по пути на завод необходимо съесть чего-нибудь еще. В этот момент синий «Мерседес» опасно подрезал тарасовский «Ниссан», и Прохор приказал голосу в своей голове заткнуться.
Однако, когда красочный городской пейзаж сменила унылая и однообразная промзона с пыльными деревьями на голых обочинах, Тарасов не выдержал. И хотя вдали уже показались скучно-серые силосы цементного завода, подпирающие такое же скучно-серое небо, Тарасов со словами «как же меня все задрало» развернулся, не обращая внимания на сплошную, и помчался в город.
Не считая женщины за барной стойкой, в кафе никого не было. Она улыбнулась Тарасову. Не дежурно, одними губами, а по-дружески, словно старому знакомому. Странно, ведь он никогда ее раньше не видел. Сколько бывал здесь, его обслуживал один и тот же парень – молодой, высокий, с длинными волосами, забранными в хвост.
Ноги сами повели Тарасова к столику, где в последний раз они сидели с Ладой. Только сел он на место, где сидела девушка, и оказался лицом к лицу с заинтересовавшей ее картиной. «Здорово, да?» – всплыли в памяти ее слова.
Официантка, та самая женщина из-за барной стойки, принесла заказ. Ей было уже под пятьдесят. А может, и за. Полная, невысокого роста. Доброе бледное лицо усыпано веснушками, зеленые глаза устало улыбаются, рыжие волосы с проседью собраны на макушке в узел. Длинный черный фартук почти до пола не скрывает отекших лодыжек. «Наверное, к вечеру у нее сильно болят ноги», – подумал Тарасов и удивился странному чувству жалости, которое абсолютно неожиданно вызвала у него эта абсолютно чужая женщина. О матери своей он никогда так не думал, хотя у матери никогда ничего не болело. Она была собранной, целеустремленной, готовой к любому повороту событий, при этом ни о чем не беспокоясь и ничего не оценивая.