После выпитого стакана воды в голову
потоком льются воспоминания, отрывочные, всё ещё не помню себя до
конца, но завесы, ранее упавшие на мой разум, уже разошлись...
Я вспоминаю, как мы сидим с Пашей
в летнем кафе, разговариваем по-русски, но вокруг слышится немецкая
речь, и я её понимаю... Хотя сам говорю плохо...
Мы встретились в
Германии?..
Далее я сплю уже нормальным
сном...
Утро, что называется, подкинуло
проблем, помимо того, что мне требовалось и далее изображать из
себя императора и семьянина, планировать изменения в государстве,
опасаться иновремённых киллеров, теперь ещё нужно было попытаться
устаканить появившиеся обрывки воспоминаний из прошлого...
Впрочем, вынужденное затворничество
снова обернулось положительной стороной — у меня было время
спокойно подумать.
Если, конечно, киллеры не попробуют
вселиться в кого-нибудь из приближённых...
Встал я рано, и, сразу же был
осмотрен Густавом Ивановичем, после умывания, ещё до завтрака,
отправился на прогулку в парк. Теперь в одиночестве — Аликс ещё
только просыпалась...
Впрочем, начнём по порядку...
Постоянное присутствие медперсонала мне уже не требовалось, и утром
меня разбудил камердинер Трупп.
— Доброе утро, государь! Сегодня
отличный день!
— Чем же он отличен? — пробурчал я
недовольно.
— Как чем? — удивился Трупп. — Вы
практически не пострадали и быстро идёте на поправку, а у
императрицы Александры Фёдоровны день рождения...
Долгое молчание было ему ответом. А
затем я сообразил, что Никки не мог не приготовить заранее подарок,
и немного успокоился... Ещё оставался шанс быстро решить эту
проблему! Поищем в вещах...
Я пошёл умываться и уже в уборной
понял, что Николай и Аликс останавливались не только здесь, в
Александрининском дворце...
«Проклятье... Возможно, придётся
срочно посылать гонца в какую-нибудь ювелирную лавку...»
— Алексей Егорович, друг мой, — я
покрутил в воздухе рукой, выйдя из уборной. — С этими переездами,
волнениями последних дней и травмой я запамятовал, куда положил
подарок.
— Так он в столе лежит, государь, —
мгновенно ответил камердинер ни разу, не усомнившись в странностях
моего поведения.
«И ведь сейчас и вправду у меня
отмазка появилась...» — подумал я, ощупывая повязку.
— Как считаешь, скоро снимут?
— Густав Иванович сказал, что еще
два-три дня.