Бад в суде изображал мирную и милую овечку, неспособную ни на что плохое, Марика же по-прежнему не хотела говорить о рукоприкладстве, а потому просто настаивала на том, что «не сошлись характерами». Из-за этого все затянулось — судья почему-то страстно желал помирить их во что бы то ни стало и отложил окончательное решение, дав Марике и Баду «испытательный срок».
Что уж там можно «испытывать», сказать было сложно, но пришлось ждать. Зато как раз тогда Марика нашла в себе силы сходить и поговорить с Германом. Не так, как раньше, когда решила уйти от него, а по-взрослому: извинилась и пожелала бывшему мужу счастья с новой, наверняка куда более подходящей ему женщиной.
Оставив этот пласт своей личной истории позади, Марика с головой ушла в устройство настоящего: нашла себе жилье — комнату в комуналке, в которой вторую снимал пожилой мужчина не из числа чистокровных волков, а главное, работу, которая ей даже понравилась.
А там — в уютной круглосуточной кофейне на бойком перекрестке — и новую приятельницу, которая однажды взяла да и пригласила Марику в клуб, несколько месяцев назад рекомендованный ей доктором Иви Зейн.
И вот теперь Марика стояла посреди чужого номера в этом самом «надежном» заведении, где «каждый может найти себе перепихон по вкусу», и со странным чувством пялилась на поджарые мужские ягодицы, иссеченные тонким ремнем так, что они стали похожи на какие-то дикие, но точно очень горячие вафли.
— Хочешь потрогать? Узнать, какова на ощупь свежевыпоротая кожа? — более молодой волк-оборотень по-прежнему смотрел очень внимательно, и Марика, наконец-то победив свое смущение, усмехнулась прямо ему в глаза: уж кто-кто, а она знала это отлично. Испытала на собственной шкуре.
Но все же определенная разница между тем, чтобы щупать собственный пострадавший от отцовской «любви» зад, и тем, чтобы потрогать кожу только что выпоротого мужчины — взрослого волка-оборотня, сильного, но покорного — была соблазнительно велика.
«Дают — бери!» — шепнул кто-то в голове, кажется, голосом Иви, и Марика сглотнула, вновь не имея сил отвести взгляд от манящей плоти.
И этот долбаный парень в форме полицейского все понял — потянул за собой, подтолкнул ближе, ухватил за запястье, а после, преодолев слабое сопротивление, приложил ладонь Марики к горячей и неровной после порки коже, одновременно громко принюхиваясь к тому, как, скорее всего, стал меняться личный аромат не в меру любопытной молоденькой волчицы, пойманной им за подглядыванием.