Вдруг ударил в нос бедного Ивана Несторовича звериный дух – в самой близости от лица, точно сквозь дымку, на него глядело нечто живое, ярко-оранжевое, оно было усато, горячо пыхтело, тыкало в подбородок чем-то липким и мокрым. Низенький сарт бесстрашно вцепился сему чудищу в загривок и пытался оттащить, все твердя свое: «Юлбарс, йўқ». И осознал доктор, что Юлбарсом был тигр, а не человек. Мысль сия сразила наповал, отобрав остатки чувств и сознания.
Очнулся Иноземцев от тряски и неприятного ощущения, что вот-вот упадет: оказалось, ехал верхом на лошади. Сидел без седла, на одной попоне, вернее, не сидел, а повис на шее, распластавшись, невыносимо смердящего навозом животного. По обеим сторонам ехали всадники – милостиво придерживали пленника прикладами ружей.
В глазах темно, голова трещала, как телеграфный аппарат, страшно мутило и хотелось пить. Поднявшись, кое-как уселся, оглянулся, увидел позади большой желтый шар, чуть выглядывающий из-за края пустыни, отливающей червонным золотом. Утро, тотчас решил Иноземцев, рассвет, стало быть, шли на запад. Кругом кучугуры, нет-нет саксаул вставал на пути темной изогнутой тенью, копыта тонули в песке едва ли не по колено бедных животных. Его окружало человек сорок всадников, в грязных, неопределенного цвета халатах, серых чалмах, лица по глаза прикрыты платками, за поясами – пистолеты, за плечами – ружья, сабли стучали о бока тонконогих быстрых их лошадок в дорогой сбруе, с расписными седлами. Все, как один, были устремлены взглядом в горизонт, молча неслись легким галопом против солнца.
«Сорок разбойников», – подумалось Иноземцеву с горькой иронией.
Невольно потянувшись к ушибленному затылку, Иноземцев нащупал нечто вроде повязки, спустился пальцами по шее к плечу – обнаружил, что весь был сплошь липким от крови. Правая рука оказалась без рукава – им, видимо, перевязали рану. Медленно, кряхтя, попробовал покачать головой, наклонить ее вперед-назад. Тотчас будто кто чем-то тяжелым рубанул по затылку, и горячее потекло по шее, к плечу, по голой руке. Закапала густая алая кровь на песок.
– Черт, – проронил Иноземцев и снова бухнулся на шею лошади.
Когда солнце окончательно взошло и начало припекать, караван встал у развалин персидской крепости. Иноземцева сняли с лошади и усадили в тени поодаль от всей станицы. От неловкого движения вдруг все закачалось, завертелось, тяжелый спазм схватил внутренности. Стало доктора выворачивать наизнанку. А сил нет остановить приступ. Сил нет даже руки поднять, прикрыть рот, утереть лицо.