– Ты такая красивая… – обожгло дыхание шею, и внутри всё замерло в неясном предвкушении.
Миг – и ничего нет. Ни мужчины, ни его голоса, ни прикосновений. Только заколка в руках. И полное непонимание, что происходит. Возле моей ноги деловито прошагала чайка. Ни капли не смущаясь, посмотрела, мигнула пару раз и пошла дальше, решив, что тут ничего вкусненького ей не светит.
А я всё стояла и не могла понять, что только что произошло. На губах до сих пор был солоноватый привкус поцелуя. И сердце стучало так гулко и так часто, что… не могло это привидеться!
– Инка, чего задумалась? – окликнула меня Машка и довольно плюхнулась на подстилку. – Сейчас нажаришься на солнце, потом будешь страдать, что сгорела.
С этими словами она деловито полезла в сумку.
– Ин, а где еда? А чай? Я ж с утра заварила! Где мой крем?
Приземлённые вопросы привели в чувство. И пусть произошедшее всё равно не отпускало, бытовые вопросы не дали впасть в прострацию. По части сборов Машка вечно была первой… с конца. Поэтому сумки, куда бы мы вместе ни отправлялись, всегда собирала я.
Сунув подруге бутерброд с сыром, я присела рядом. Машка выглядела совершенно счастливой. Настолько, что впору даже приревновать. Однако мне сейчас было не до этого. Поэтому, покосившись на подругу, я осторожно поинтересовалась:
– Слушай, ты пока плескалась, ничего подозрительного не заметила?
Машка оторвалась от бутерброда и с удивлением посмотрела на меня своими огромными карими глазами:
– В смысле?
М-да, какой-то неудачный вопрос. И, судя по взгляду подруги, не особо-то умный.
– Тут же почти никого нет, – она откусила от бутерброда. – Тихо, мирно. Никто никого не трогает. Инка, ты чего?
– Мужчину не заметила? Брюнета в белой рубашке и черных штанах?
Маша ещё раз озадачено глянула на меня и покачала головой. Потом изъяла из сумки мокрые салфетки и принялась сосредоточенно вытирать руки.
– Мужчин не видела, – уверенно заявила она.
Сказанное никак не успокоило. Ну не могло же мне привидеться!
Машка тем временем заподозрила неладное и внимательно посмотрела на меня:
– А к чему вопросы-то?
– Да так… – растерянно проговорила я, глядя на собственные ноги, пока ещё белые, совсем не имеющие того золотистого загара, которым так любят хвастаться отдыхающие на морях.
– Колись, – сурово потребовала Маша. – Знаю я твой вкус, ты ещё скажи, что он был голубоглазым! И с голосом, низким и бархатистым.