Наш преподаватель английской литературы помешан на том, чтобы мы приносили на занятия исключительно бумажные носители, чтобы не портить атмосферу Истерна и сильнее проникнуться одухотворенной фигней. По-моему, это бред. Но, готовясь к приезду Лены и Жени, отец заказал для девушки книги из обязательного списка и установил в комнате целый стеллаж. Так трогательно, что меня едва не выворачивает.
Я пячусь и опускаюсь в кресло у туалетного столика.
— А тебя что-то в этом не устраивает? — огрызается Женя.
— Меня все в тебе не устраивает, — закидываю ногу на ногу. — Очень удобно, — спиной проверяю мягкость кресла и разминаю мышцы шеи. — Вот, кстати, — поднимаю зад, чтобы залезть в карман джинсов, — купишь мне такую же, поняла? — бросаю на стол порванную цепочку.
— Какой ты мелочный, — с явным презрением произносит Женя.
— Я не мелочный, просто дорожу своими вещами. Это все, — кручу пальцем, — не свалилось нам на голову. Нужно ценить то, что имеешь. Может, тебя иначе воспитывали, но в нашем доме все обстоит именно так.
— Говори, зачем пришёл или проваливай! — хмурится девушка. Полные губы упрямо сжаты, синяя радужка глаз темнее грозового неба, а взглядом можно высечь искры. Ангельское личико так и пышет гневом.
Я снова пытаюсь вытащить изнутри все то, за что должен презирать ее.
— Не лезь к моим друзьям.
Злость в ее глазах сменяет растерянность.
— Ты о Лулу? Я не… — а голос звучит слабо и неуверенно.
Я получаю удовольствие от того, что снова застал Женю врасплох своим идиотским наездом. Без разницы, пусть думает, что у меня действительно мозги, как у десятилетнего, только не трогает то, что мне дорого. Хотя бы то, что от него осталось.
— Это для своих она Лулу. Тебе не место среди нас. Разве ты сегодня это не поняла? — намекаю на то, как она облажалась, и все смеялись над ней. Кто-кто, а Ивонн умеет устроить радушный прием.
В выражении лица девушки мелькает что-то еле уловимое, похожее на озарение.
Расправив плечи, Женя приосанивается.
— Конечно поняла, когда летела на пол, споткнувшись о ноги этой дылды! — ее глаза сужаются, а взгляд становится ожесточенным.
Я едва сдерживаю улыбку. Слышала бы Ивонн, что о ней говорят.
Выходит, Женя в курсе, что Ивонн поспособствовала ее падению. Но они любезно общались в спортзале, я точно видел. И это странно. С рыжей-то мне все ясно. Ивонн – как кошка играет с мышкой, – прежде, чем сожрать. Но что насчёт Дороти? Она настолько наивна или хитра? Кого она хочет одурачить? То смотрит взглядом загнанного в ловушку кролика, то жалит, как оса. Голова идет кругом от этого зоопарка.