– Значит, мечтаешь быть врачом? Гым…гым.
– Ну, да.
– Похвально.
– Ну, да.
Заведующий с сомнением оглядел будущего коллегу с ног до головы
– Похвально. У нас ты получишь очень ценный опыт. Смотри, впитывай, запоминай.
– А аппендицит вырезать дадите? – неожиданно брякнул Андрей.
– Аппендицит? Гым…гым. Резвый какой. Будешь себя примерно вести и хорошо работать, не только аппендицит дадим вырезать, но и коронарное шунтирование проведешь. Гым…гым. Будешь плохим мальчиком – я тебе самому аппендицит вырежу…. Лично!…. Без наркоза. Гым…гым!
– А что я буду делать? А можно будет хоть иногда вам на операциях ассистировать? Ну, хоть смотреть?!
– Гым…гым! Ты видно паренек умный. Во всяком случае, умные слова знаешь, а потому поручу я тебе дело гораздо более важное и сложное. Будешь, старшим куда пошлют!
– А это как? Гым…гым – заволновался Андрей.
– А это очень просто. Куда пошлют – туда и пойдешь. И будешь старшим! Гым…гым! Вот сейчас, например, пойдешь к сестре – хозяйке, я вас знакомил, черненькая такая, поможешь ей бельё в прачечную доставить. Гым…гым. Двигай! Все будет хорошо! Ты человек взрослый. Всё у нас получится …
«Да не то слово!» – подумалось Андрею. Мысль не отпускала. – «Знал бы он, что я иногда еще в солдатиков играю! А в остальном…, так без сомненья о-го-го какой взрослый! Гым! Гым! Всё у нас получится?!»
Проработав пару недель «старшим куда пошлют», Андрей слег с температурой, причем сильно подозревал, что вся его болезнь была связана вовсе не с противными вирусами, а с нервами. Да! Да! С обычными такими, нервами.
Только окунувшись с головой в больничную среду, он, наконец, понял смысл фразы: «Холодец в степени ужас!» Больница – вот где ужас! Да такой, что волосы шевелятся по всему телу. Не от страха – от тоски.
Куда там Толстому с его «Севастопольскими рассказами». «В крови, в страдании, в смерти…», – вспоминались пафосные слова учительницы литературы. Да кровь, да смерть, да страдания, но ведь шла война, а тут в мирное время, когда за окнами дружный советский народ семимильными шагами идет по пути прогресса, чирикают воробьи, целуются влюбленные, лежит себе стонущая старая женщина с запрокинутой кверху головой. Лежит с бессмысленно выпученными глазами, единственным утешением для которых является пустой, беленый потолок и грязно серые стены, Лежит – на несвежем белье и, в сущности, никому до нее нет дела: ни родственникам, ни медперсоналу. Бывает и такое! Вот где оказывается правда жизни! А каково выздоравливающим. Эх! Тоже ведь не сахар. Все что можно было – рассказано, книжки перечитаны, телевизор в холле показывает только рябь, жрать охота….