— Тварищ-щи…, а к кому вписа-а-аться
можно? Я з-забыл свою гостиницу…
— Леня, таки мы уже не сомневались!
Мы удивлены, шо ты не забыл приехать! И даже город не перепутал! И
год! Пойдем, чудо, у меня переночуешь! Ну, долго вас еще
ждать?!..
— Ярика понесло, — шепотом
прокомментировала Маринка, прижимаясь к Стасу. — Точно сейчас
отправится бухать до утра.
— Он такой, — согласился Стас и
погладил ей спину, с удовольствием чувствуя, как отзывается дрожью
упругое девичье тело. — Любит, умеет, практикует… Мариш, а давай
уйдем потихоньку? Им не до нас, они сейчас наполовину разбредутся
по домам, а остальная половина в какой-нибудь кабак завалится.
Поехали ко мне, а? Бабушка тебе обрадуется, ты же знаешь!
— Да я в гостиницу думала… Твоя
бабушка спит уже, неудобно будить…
Она потерлась об его руку холодной
щекой, и Стас, проглотив заверения, что будить бабушку вовсе
необязательно, молча выругал себя балбесом — замерзла, бедняга! Это
же Питер, если днем было тепло, к ночи погода может раза три
перемениться. Вот она и поменялась на промозглую ветреную слякоть
после короткого дождя. А Марина от Питера отвыкла и явилась
по-южному, в нарядном легком платьице. В ресторане все было
отлично, а сейчас даже плотный твид холодом продувает… Ясенецкий,
ты точно болван!
Стас снял пиджак, набросил Марине на
плечи, и она, не став изображать сильную и независимую, торопливо
сунула руки в рукава, да еще и завернулась в полы, как в пончо.
— А теперь поехали ко мне! — с
триумфом провозгласил Стас. — А то я замерзну, и завтрашний экзамен
у спецкурса сорвется по техническим причинам. Ты же не дашь мне
подвести родной ВУЗ в целом и Отто Генриховича в частности?
— Стас, ты манипулятор, — фыркнула
Марина. — Учти, я все расскажу твоей бабушке… Ой, смотри, котик!
Кс-кс-кс!
Она даже из объятий вывернулась,
азартно подавшись вперед и вглядываясь в тень от фонаря, где что-то
белело. «Охотница! Амазонка! — умилился Стас. — Артемида
котиколюбивая! Хм… фелицис… не, это на латыни, а надо греческий…
Откуда здесь кот? Еще и такой?!»
Кот и правда сидел на краю тротуара,
опасно близко к проезжей части. Белоснежно-пушистый, здоровенный,
он подозрительно уставился на них парой круглых янтарных огней и
неуверенно повел ушами — тоже пушистыми, увенчанными роскошными
кисточками.