– Вернись на место, – прошипел он, подбородком указывая на поредевшую шеренгу, в которой осталось всего десять женщин. – Или мне придется тебя наказать.
Кира нехотя подчинилась. В голове от удара звенело, но это было мелочью по сравнению с тем, что она избавилась от нужды удовлетворять это вонючее животное.
Рубан повернулся к старателю:
– Выбирай.
Тот, нахмурясь, еще раз прошелся вдоль замерших женщин. Каждая смотрела на него с ожиданием. Это был их последний шанс.
– Эту, – его палец уперся в высокую, худощавую блондинку лет тридцати, стриженную под мальчика. Она была выше его на целую голову.
Все остальные обреченно вздохнули.
– Что ж, – Гарт Рубан заглянул в свои списки, – на сегодня все.
– А мы? – робко откликнулась одна из тех, кто остался стоять. – Что будет с нами?
– Вас отведут обратно в барак. Командор Хорган приказал организовать там публичный дом, чтобы остальные мужчины тоже могли получить разрядку, когда им захочется.
Публичный дом? Она не ослышалась?
Чувствуя, как подгибаются ноги, Кира обессиленно прислонилась к стене.
Значит, это и есть их обещанная альтернатива? Стать женщиной общего пользования? Что ж, она должна была догадаться…
Нет, паники не было, девушку охватила всепоглощающая усталость. И вместе с ней пришло ощущение безысходности. В этот момент Кира почувствовала себя зверьком, попавшим в капкан.
Губы девушки задрожали, но она сильнее стиснула зубы.
Нет, они не дождутся, чтобы она начала плакать и умолять. Никто не дождется! Потому что в жестоком мире мужчин женские слезы бесполезны.
Если она хочет выжить, ей придется быть сильной.
– Забирайте! – Рубан кивнул группе вооруженных мужчин, которые должны были следить за порядком в зале.
Это были те самые, с импульсными ружьями, что сопровождали арестанток в барак, а потом в ратушу. Но ни один из них не шевельнулся, когда Нейтли ударил ее. Они просто смотрели, как все остальные, и ждали.
Чего они ждали?
Невесело усмехнувшись, Кира смотрела, как они приближаются. Неспешно, почти вразвалочку, уверенные в своей силе и в том, что никто не посмеет сопротивляться.
И действительно, девять оставшихся женщин покорно позволили согнать себя в кучу, чтобы следовать за конвоирами обратно в барак. Один из них щелкнул пальцами, подзывая Киру, стоявшую в стороне, будто она была собачонкой. И от этого жеста девушку захлестнуло негодование.