Письмо выпало из рук и, словно отживший лист клена, кружась, упало к ногам. «Верю, ты станешь великой королевой…». Кровь ударила в голову, в которой звучал звонкий жизнерадостный голосок сестры… «Верю, ты станешь великой королевой…». Нет. Нет-нет. Абсолютно нет. Без вариантов. Никогда! Меня не готовили к такой судьбе, ведь я младшая в роду Кенигсгейлов и не рассчитывала надеть на себя фамильную корону. Я была уверена, что после смерти папеньки и восхождения на трон Беатрис – моей старшей сестры, смогу вернуться во дворец и предаваться праздной жизни: гулять, вышивать, петь песни, блистать на балах, кружить головы кавалерам… И смела надеяться, что произойдет это совсем скоро, ведь я заточена в монастыре уже более пятнадцати лет. Мне хотелось познать радость первой любви, но не стать королевой!
Мне двадцать один год, а это возраст, с которого допускается самостоятельное правление без регента. Но какая из меня королева?
Осень в этом году наступила раньше положенного. Она словно намекала на серьезные перемены, которые могут произойти в моей жизни весьма скоро, если с папенькой, не приведи Отец Заступник, что-то случится. Разумом я понимала, что родитель не вечный, ему уже восемьдесят, а это почтенный возраст для человека, хоть и сильного мага. Но даже в страшном сне не могла представить, что на трон взойдет не Роберт, Марк или Юстас, и даже не Беатрис, а… я!
Величественный клен устало и, будто нехотя, прощался с остроконечными желтыми листьями, которые, вальяжно вальсируя, медленно опускались к моим ногам. Воздух свежий, даже слегка морозный, пах костром и тревогой. Сердце раненой канарейкой трепетало в груди, предчувствуя беду.
– Ваше Высочество, – я вздрогнула, но не обернулась. Владычица монастыря Пресвятой Девы, в котором меня прятали от проклятия, весьма успешно, следует отметить, остановилась за моей спиной. Я чувствовала на себе ее тяжелый взгляд. Тяжелый, поскольку то, что она собиралась сказать, произносят неизменно с тяжелым, даже трагическим взглядом, полным жалости и сострадания. – Ваше Высочество, – повторила она, набираясь решимости.
– Папенька? – не поворачиваясь и по обыкновению не демонстрируя эмоций, спросила я.
– Мне очень жаль. Только что получили письмо из столицы… Вам и Беатрис надлежит в скорейшем времени явиться ко двору.