– Чего не проходишь, камрад? – спросил чепрачок. Тон его голоса был не только удивленным, но и обиженным: ему показалось, что человек этот усомнился в подлинности собачьих боев, черные глаза-маслины у него сжались, становясь маленькими, словно две спелые ягоды-смородины.
Широков молча прошел в загон.
В деревянном загоне был сколочен еще один загон, меньше размером и ниже, с защитным заборчиком – как понял Широков, заборчик был сделан специально, чтобы какой-нибудь ополоумевший пес не мог вместо врага своего – другого пса, – броситься на зрителей.
Народа в загоне набралось уже довольно много. Широков покачал головой: не думал, что столько бездельников вместо того, чтобы зарабатывать тугрики на реке, добывать рыбу, вязать неводы и обеспечивать свои семьи едой, могут сбиться в загоне, чтобы поглазеть на собачью кровь… Тьфу! Впрочем, тьфукай не тьфукай, он сам такой же, ничем не лучше возбужденно галдящих мужичков, столпившихся у защитного забора.
Хотя все-таки не такой, как они – капитан-пограничник Широков отслужил свое, недавно вышел в штатские. Или в «штрюцкие», как когда-то любил выражаться писатель Куприн Александр Иванович. На границе в его отряд, называемый ныне просто отделом, пришел новый начальник и решил, что Широков ему не нужен – стар уже, дескать, остроту нюха потерял, так что пора переселяться на огородные грядки. Имелись и другие причины.
Оформил Широков бумаги и переселился. Хотя огорода у него не было. Как и жены не было: Анечка Широкова погибла двадцать лет назад в Средней Азии, когда на заставу их налетел отряд ваххабитов. Хотели басурмане превратить заставу в яичницу, да только из затеи той ничего не вышло.
Застава потеряла половину своего состава, но границу удержала и сама удержалась. В бою том неравном погибла и жена замбоя – заместителя начальника заставы по боевой части Олега Широкова.
Вторую жену Широков себе не нашел – таких, как Анечка, на белом свете больше не было, – так и остался он холостякующим вдовцом.
В уши назойливо полезли обрывки разговоров – в основном, на собачью тему, эмоциональные возгласы, всхлипывания, перешептывания, мат, ахи, чохи, бормотание под нос… «Цирк, и только, – невольно подумал Широков и отошел от заборчика, – не хватает лишь попугаев, играющих на дудках, крокодила, раскуривающего вонючую сигару, и говорящей лошади…»